Гиперборея - Наталья Белкина

--Я в этом не побегу! Я босая, да и вообще!Посмотри, на кого я похожа!

--Очень милый пеньюар,--осклабился Бес.

--Не знаешь, где моя одежда?

--Нет.

--Мне нужна одежда. Любая! Только без кружева.Можешь добыть?

--Не знаю.

--Постарайся. Я сейчас открою тебе дверь.

Я раздвинула занавески на двери, чтоб они незагорелись, и сосредоточила свое внимание на дверной ручке, где располагалсязапор. Шум мне сейчас был бы ни к чему. Возможно, получится выбить замок. Япочувствовала, как сила пробежала по руке и вышла из кисти, но в ту же секунду,я взвилась в воздух, рухнула на кровать, перелетела через нее и упала на пол,стащив за собой все перины. Выглянув вскоре из-под них, я поняла, что дверьосталась на месте, а замок не вредим.

--Ты что-нибудь понимаешь, Бес?

--Да,--ответил он.--Это ударная волна.

--Какая еще ударная волна?! Моя сила здесьобращается против меня же самой. А это значит, что ее как будто и нет.Бесполезна!

--Может это дверь заколдовали?

--Бес! У меня сила наместника. Ей никакиезаколдованные двери нипочем.

--Видно это все же не так. Силовое поле награнице, движущиеся ворота, сила наместника, которая обращается против его жесамого: мы в Гиперборее, госпожа. Здесь не все поддается пониманию.

--Мне кажется, или ты стал говорить разумныевещи?

--Вам кажется.

--Бес, у тебя что травка закончилась?

--Да.

Что бы хоть как-то отвлечься я началаукладывать перины на место. Но вдруг. На самом нижнем матрасе я заметилакакую-то вещицу. Нет, это была, конечно, не горошина. Засушенный цветок. Зачем?

--Бес, взгляни-ка. Что это может значить, незнаешь? Нет? Я так и думала. Опять какая-то чертовщина. Хотя смешно... Оставитьего на месте что ли?

Я решила положить его назад. В конце концов,чем мне мог навредить какой-то засохший цветок. Возможно, он вообще попал сюдаслучайно. Или это средство от моли. Хотя какая тут моль? В общем, паниковать яне стала. Хотя повод для паники у меня был. Я-то самонадеянно полагала, чтонеуязвима, благодаря своей силе, но как оказалось без силы - я ничто. А безТрои и без Шабура? Может мне таким образом пытались напомнить, кто я на самомделе? Маленький человечек. В голове всплыли те слова, что я услышала от Пронапоследними. А ведь он еще что-то сказал о Гавре. Или это уже было во сне?

Закончив укладывать перину, я подошла к окну.Оно выходило на внутренний двор, посреди которого располагался круглый бассейни фонтанчиком. На краю бассейна восседал он, диктатор, собственной персоной, изадумчиво созерцал воду. По периметру дворика стояли мраморные вазы сроскошными цветами, похожими на искусственные. Один такой цветок он держал вруке, видимо только что сорвал. Да мы может быть еще и сентиментальные романтики?Постучать? Позвать? Потребовать объяснений? Нет уж! Хватит позора. Сам придет.Иначе, зачем весь этот маскарад. И сидит тут пред моими окнами с цветком. Длячего?

Я отошла от окна, побродила по комнате, и сноваприблизилась к стеклу. Дворик был уже пустым. Прон ушел. На мраморном полувозле бассейна валялся смятый цветок.

--Что же происходит?

Раздался стук в дверь. Я дернулась.

--Войдите!

За дверью воцарилась тишина. Я посмотрела наБеса, он пожал плечами.

--Войдите же.

--Кажется шаги. Удаляются,--шепнул мой ручнойгном.

--В прятки что ли играете со мной?!--задала явопрос настолько громко, чтоб меня услышали там за дверью.

Я подбежала к выходу. Меня вдруг посетиламысль, что возможно кто-то просто отпер замок и ушел. Дернула ручку. Скверно.

--Есть хочется,--задумчиво произнес Бес.

--Подумай лучше о том, мой дорогой друг, что мыс тобой, скорее всего, в плену. И что стало с Троей и Шабуром, если их обоихвыдворили из столицы? Если только еще... Шабур ведь не бессмертен.

--Неужели диктатор способен на это?--спросилБес, по тону которого было ясно, что вопрос еды занимает его гораздо больше. Яэто почувствовала и потому произнесла с насмешливым сожалением:

--Увы, но придется тебе потерпеть. К тому женас с тобой, как арестантов, слишком жирно кормить не станут.

После этих слов божок совсем приуныл. Да и я,признаться, почувствовала легкий голод. А может быть и не легкий. И головаболела. Я уже привыкла не замечать те знаки, которые посылает мне мойбессмертный, но все-таки человеческий организм. Я могла бы достаточно долгопрожить без воды и пищи, при низкой или очень высокой температуре, безкислорода или с переломанными костями до того, как впасть в полный анабиоз.Только вот абсолютно никакой охоты испытывать эти мои способности я не имела.

--Снова шаги, госпожа,--прислушался Бес.

--Сама слышу. Замри.

Шаги, легкие, но решительные, приблизились иостановились возле двери. Мы услышали резкий звон, видимо, связки ключей, ипереглянулись. Я соскочила с кучи перин, где восседала до этого, быстренькостащила с головы чепец и зашвырнула его за кровать. Бес скрылся за пологом.

Дверь приоткрылась, и сначала, я не увиделатого, кто скрывался за бархатом штор. Но вот откинулось полотно и мне пришлосьсделать невероятное усилие, чтоб не издать непристойный возглас удивления.Василиса!

Это несомненно была она. Я могла бы ещеусомниться, глядя на ее внешность, решив, что эта женщина просто ошеломительнопохожа на моего давнего и заклятого врага, которого я считала поверженным, ноэтот взгляд! Так презрительно и насмешливо могла смотреть на меня только она,так же как тогда, когда я впервые увидела ее, будучи юной, глупой исентиментальной девчушкой.

--Ну, здравствуй, Беатриче, --произнесла она туже самую фразу, что только что прозвучала в моей голове.

Я помнила ее презрительную иронию. Только чтоона теперь стоила? Прошло тринадцать лет. Она стареет, как и положено простойсмертной. Я же - наместница, молодая и цветущая. Это мне в пору презирать инасмехаться. Но я этого делать не собиралась. И не хотела. Зато в голове моейкое-что начало проясняться.

--Невероятно! Ты? Здесь?--произнесла я в концеконцов, так и не сумев скрыть удивления, порадовавшего Василису.

Она изящно вскинула руку и повертела на тонкомпальце связкой ключей.

--Не ожидала меня больше увидеть?--не скрываяликования и улыбаясь во весь рот, спросила она.

--Разумеется, нет.

Вопросов в голове толпилось уйма. Только яникак не могла задать ей ни одного, настолько велики были мои удивление ирастерянность, который я пыталась скрыть.