Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы - Валерий Федотов

Для поддержания подобной «правильной» беседы нам присылали целые инструкции с цифрами и ссылками, чтобы мы ориентировались в мире многочисленных заслуг партии перед народом и Отечеством и могли вовремя вставить нужный пассаж. Когда весной, только мечтая о выборах, я ломал голову над вопросами, о чем говорят с избирателями, как и за счет чего становятся важным персонажем в их жизни за столь короткий срок избирательной кампании, и зачем им, избирателям, в принципе это надо, я не представлял той степени беды, в которую я попадал.

Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года (53 избирательных округа и 7 зарегистрированных партий) не была знакома с предвыборными программами своих конкурентов. Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года не прочитала и программу собственной партии. Избиратель считал себя умнее всех кандидатов и тем более программы читать не собирался. Он и так все знал – Интернет и телевизор, помноженные на отрывочные воспоминания из школьной программы, лишь подтверждали тезис выше. Поэтому партии отличались друг от друга по лицам их лидеров. Исключение – КПРФ, которая родом из СССР На таком фоне играть избирательную кампанию можно было только на условиях избирателя, когда программы, реальное наличие механизмов и членов партий, проделанная работа – все это не имело значения. Сложившаяся партийная репутация и реальная повестка этого периода – весь набор механизмов, который, по мнению независимых политологов, мог влиять на результаты кампании.

Совещание штаба по выбору «коммуникативной стратегии» было одно из самых длинных за всю кампанию. По случаю, в помещение штаба правдами и неправдами набились все желающие. Мы были на старте, заранее чувствовали себя победителями, нас перло, и даже идиотские инструкции не казались непреодолимым препятствием. Говорили длинными красивыми фразами, обстоятельно аргументируя свою позицию. Помню, после третьей или четвертой кружки кофе я начал понимать, что мне не советы дают, а тихо промывают мозг: «главное – не слова, а день голосования», «говорите или не говорите, но все решает поле и день голосования».

Такова была позиция опытных выборщиков. И на таком языке следующие 4 месяца говорили все, кто организовывал и отвечал за выборы во всех штабах. Тогда, после пяти часов вводного курса черного политпиара и методик полевой работы в день голосования, я заявил, что мы будем вести правильную кампанию и бороться за каждого избирателя – словом. И делом, если получится и хватит денег – на настоящие дела, помощь людям, а не мутные технологии. Я помню этот торжественный момент, я гордился собой. И я был один. Я был единственным из присутствующих, кто до сих пор вообще ни разу не избирался и не помогал избраться другим. Тишину разорвал начальник штаба, высказавшись в том духе, что за свои деньги кандидат волен делать все что хочет, лишь бы это не мешало основной «организационной работе». Как вы уже знаете, он потом меня кинул вместе со всей «организационной работой», но в тот момент он нормально резюмировал весь разговор.

Для реализации отвоеванной «коммуникативной стратегии» мне был нужен список историй, которые можно было красиво разрулить и выйти победителем. Чтобы не иссякал поток благодарных посетителей в дверях общественной приемной и женщины при моем появлении по-грибоедовски кричали «ура!» и бросали в воздух чепчики. Я должен был стать специалистом по утвержденному ряду актуальных проблем, и предоставить топ-10 наиболее горячих тем могла только районная администрация.

Вот здесь и наступило время той самой «агитации и пропаганды». В районе нет тем для «актуальной повестки», сказали мне в первый раз, когда я пришел просить помощи. Мы не выиграем кампанию на выкапывании скелетов из шкафов – подтвердили большие партийные начальники. И протянули инструкции.

Проблемы на территории подразумевают наличие предыстории – кто-то сработал плохо или не сработал вообще, отчего проблема и обозначилась. Решать проблему – значит делать тайное явным и признаваться в косяках собственноручно отобранных и одобренных сотрудников, то есть все равно оказываться виноватым. Но это не так страшно. Самое неприятное – прочитать о проблемах своего района в СМИ. Попал в СМИ – лишился работы. Даже если СМИ призваны оказывать помощь. Даже если обратная связь снимает градус напряженности. Логику районных чиновников не переделать: СМИ – это конец карьеры, почти всегда. Ведь «Фонтанку», РБК, ЗакС. ру читают в Смольном и выше. Нерешенная проблема, масштабированная объективами телекамер, – подстава политического руководства на всем протяжении вертикали. Авторитет нашей власти, как известно, держится на отсутствии критики власти и вовремя найденных вредителях.

Назначать крайних в условиях постоянно меняющегося силового дискурса (честно передрал словосочетание у Пелевина) желающих не было, поэтому большинство районов не имело проблем, а большинство кандидатов – реальной повестки. Единственный лозунг, с которым кандидатам было положено ходить в народ, провозглашал принцип победы добра над злом: мы боролись за все хорошее против всего плохого, при этом набор «плохого» ограничивался исключительно деятельностью оппозиции. Так это выглядело на экране. В реальности «плохие» и «хорошие» вели сепаратные переговоры, договаривались о субподряде на «мочилово» нужного противника в обмен на кресло председателя профильного комитета ЗакСа и не чувствовали вины перед избирателями.

Однако даже из этих суровых правил «молчание равно карьера» оказались исключения: иногда проблемная повестка нужна, чтобы прощупать меру и степень предстоящей беды. Вот так и меня решили использовать в качестве наживки на больной теме нехватки муниципальных детских садов в городе. Вернее, я оказался в нужное время в нужном месте. Так я стал героем спасения детского сада № 25, расположенного по адресу Университетская набережная, дом 5, существующего по этому адресу с 1945 года и выселяемого арендодателем. Помещение сдает в аренду Российская академия наук, возглавляемая, по счастливому совпадению, заслуженным нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым. Я на самом деле получил бинго, потому что это был не только большой политик, но и депутат КПРФ в Госдуме, которого можно было критиковать в период выборов по определению – как политического конкурента. Оставалось решить главную проблему – публично втянуть Алферова в эту историю и прочно связать его имя с решением о выселении. Операция «спасение» казалась предельно простой: государственное предприятие, возглавляемое коммунистом Алферовым, то есть получающее деньги из бюджета РФ, пытается выселить государственное дошкольное учреждение с 85 детьми на улицу! Была организована информационная волна в городских СМИ, стартом которой явилось открытое письмо, опубликованное в газете «Коммерсант». Вот оно (см. с. 72).

Первые публикации и интервью охватили более полутора десятка печатных и интернет-изданий, два федеральных и три городских телевизионных канала. Это был первый медийный успех. Неожиданно РАН помогла нам, отреагировав традиционным для власть имущих способом – то есть не отреагировав вовсе. Ответственный руководитель, подписавший распоряжение о выселении, стал недоступен для прессы и администрации района, сначала «срочно уехав в командировку на пару недель», а затем «ушел в отпуск» – и все время он классически сидел у себя в кабинете, о чем меня исправно информировали родители выселяемых детей – сотрудники РАН.