Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы - Валерий Федотов

Еще две недели мы провели в администрации, разъясняя каждую линию, цвет и слово на этом плакате. Мы притащили его в партию и поставили на него разноцветные визы всевозможных больших и маленьких начальников. И нам все равно пришлось оставить его себе на память. В поля мы вышли с версией № 2, так как в противном случае опять пришлось бы заниматься освобождением сотрудников, задержанных по случаю органами охраны правопорядка.

Плакат народ не впечатлил, и мы включили поквартирный обход.

Кроме получения лучей ненависти, а также прослушивания перечня проблем с домом, квартирой, родственниками и соседями, мне частенько приходилось заниматься ликбезом. Вообще, это сильно поражало. Меня спрашивали, как зовут губернатора, кто руководит районом, чем ЗакС отличается от ЗАГСа, – и я даже боюсь представить, какие вопросы задают кандидатам в 100 км от нашей культурной столицы.

В итоге за два месяца мы отработали более сотни встреч (3 раза в неделю по 2 встречи за вечер в будни и по 4–5 встреч каждую субботу и иногда воскресенье). За это время я научился не бояться ветра и правильно подбирать одежду – я надевал термобелье, теплые ботинки и зимнюю куртку (сильно мерзла голова, но я не знаю ни одной мужской шапки, в который бы человек не выглядел идиотом). Девчонки с итальянской обуви перешли на валенки.

Мы наняли водителя, который грел нам машину (без водителя машина была ледяной и мало чем спасала в перебежки между встречами). Мы испробовали все рецепты теплых чаев, которые заваривали в рабочем термосе.

Мы поняли, как начинать и заканчивать встречу на позитиве, как доверчиво слушать и слышать. Мы научились находить во дворах уголки, где свет от фонарей освещал наши лица и холодный ветер не сбивал с ног. Мы освоили методику работы с престарелыми жительницами коммуналок, которые без лишних слов хватают тебя за рукав и тащат к себе в квартиру.

Однажды подобным образом меня затащили в квартиру показать счетчик, на который с потолка постоянно капала вода. Пока шел на кухню, провалился по колено в гнилой пол: «Вот! Вот, видите! Как мы тут можем жить? Власть мечтает, чтобы мы здесь все сдохли!» Результат встречи – минус 1. Избиратель.

Во время еще одного «затаскивания» я оказался в самой большой в мире коммунальной квартире. Раньше здесь была поликлиника, потом этаж отдали под коммунальное заселение. Лет так 70 назад. С тех пор остался 100-метровый коридор, один туалет, один душ и куча крыс, которые нападают на детей даже днем. Это был сюрреализм, в который так и не смогли поверить районные власти. Морок лечили «5 каналом», хотя хотелось напалмом.

И как-то перед очередной встречей случилось чудо – дворы начали приводить в порядок. Где-то ввернули лампочку, которую уже отчаялись ждать. Разогнали бродячих собак. Подлатали потолок в парадной. Лавры «спасателей» приписала себе администрация района, которая «активно включилась», но мы-то знаем, что просто затрахали всех причастных к благоустройству и ЖКХ.

После дворовых встреч я резко поумнел – бытие в очередной раз определило сознание. Я увидел Питер с изнанки, как местный Гиляровский-любитель, как будто прочитал большую книгу про всех сразу: здесь жили отставные седые военные из прошлого века, блокадники, не помнящие, что было вчера, но способные часами рассказывать про детали блокады; старик, подаривший мне самиздат о своем роде, который всего на 3 года младше Питера, с перечислением всех предков и их фотографиями; отставной моряк, расплакавшийся в присутствии сотни ветеранов при виде меня, потому что я похож на его сына, который закончил то же топографическое военное училище и погиб где-то в горячих точках; старики, просившие разрешения сфотографироваться со мной в семейный альбом, потому что я «молодой и красивый, а у них уже никого не осталось»; молодые девочки, строившие мне глазки прямо на дворовых встречах и потом вкрадчиво интересовавшиеся ВКонтакте, как у меня дела; та же история с выпускницами после посещения последних звонков в школах.

Социология оказалась чистой магией. Запах соблазна, который источала картинка с цифрами рейтинга, давала сто очков вперед самой роковой красотке с ее феромонами.

Кроме этого, о важности социологии мне твердили каждый день. Что ее надо делать усердно и постоянно. Держать на видном месте. Верить. Подстраивать под нее свою жизнь. Что каждый чих кандидата должен быть измерен и оценен. Вдруг избиратель окажется поклонником Сальвадора Дали и его «Руководства для артиллериста исподтишка»? Ведь может случиться катастрофа, если этого вовремя не заметить!

Ну я и повелся. Как положено, обратился в активно рекомендуемую компанию с самым авторитетным прайсом. Цифры с пятью-шестью нулями и название, как я понимаю, должны были уверить кандидата, что избиратель от него никуда не уйдет. Меня встретили две дамы. Разговор получился странным, ибо не покидало ощущение, что на мне практикуют советы из книжек «психология для чайников», раздел «как развести неявного лоха». На самом деле дамы оказались полноценными кандидатами психологических наук, так что я даже загордился, что меня обрабатывали по более высоким схемам, чем показалось вначале. Видимо, я хорошо держался и, как выяснилось впоследствии, попал всего лишь на средний ценник: что-то около 250 тыс. рублей за исследование. Мы договорились, что опрос будет поквартирным, то есть очным, и функция конечного контроля результатов (достоверности) останется за моим штабом.

При этом «средний прайс» распространялся на все услуги милого дуэта. Когда спустя некоторое время эти девушки решили расширить пакет предложений и к социологии добавить «бонус» – свои возможности по ведению кампании (вакансия начальника штаба по-прежнему была актуальна), они выставили ту же сумму – по 250 тыс. на каждую за каждый месяц работы во время кампании. Сумма получалась очень круглая (2–2,5 млн рублей), и помню, я подумал, что в детстве надо было не «Айвенго» под подушку прятать, а засыпать с Фрейдом и просыпаться с Юнгом. Так что, товарищи родители, услышьте мой скорбный вопль! Забейте на Купера, Рида и Верна и дарите детям на день рождения книги по психологии – лучшую инвестицию в свою старость! Пианино и скрипка – это уже неактуально.

В общем, девушек (бонусное предложение) я прокатил, и, как потом выяснилось (а потом выяснялось все самое интересное), они были взяты на работу одним из кандидатов в Приморском районе, и все эти разбитые камеры и сломанные руки, как говорят – результат дорогостоящей психологической атаки.

Но больше всего меня удивили не цены и не подход. Для меня стало открытием, что рынка социологических исследований в Питере практически не существует. Есть пара-тройка компаний, которые периодически более-менее профессионально «делают социологию», знают, где взять полевиков, как интерпретировать, оформить и представить результаты заказчику. Но нет никаких исследований о самих исследователях: нет профессиональных ассоциаций, профессиональных изданий, рекомендаций экспертного сообщества, признанного критерия оценки качества работы, рейтингов – то есть всех тех атрибутов, наличие которых и подтверждает конкуренцию и рынок. Вместо этого Питер кишит дипломированными специалистами с визитками несуществующих компаний, ревностно оберегающих тебя от контактов с другими дипломированными специалистами с визитками. И знаете, что было самым противным? Принцип сосуществования в большой культурной деревне, когда каждый все про всех «в курсе». Не успевал я дойти до следующей встречи, как обо мне как о «золотой рыбке» уже было известно тем, с кем я только планировал поговорить.