Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы - Валерий Федотов

Понедельник следующей недели, вламывается, как к себе домой, и в неприличных выражениях объясняет, кто мы, я лично и про партию жуликов и воров.

Приходит женщина бомжеватого вида, судя по форме лица, изрядно потребляющая алкоголь, как обычно:

– Хочу увидеть Валерия лично.

(К Валерию, как очевидно, на тот момент запись по десять человек в день, и такая плотность, что не пробиться, и о возможности личной встречи обзваниваем накануне.)

– Да, конечно же можно, но, вследствие плотности предвыборного графика, время возможной встречи пока не совсем понятно. Оставьте, пожалуйста, свои координаты, как только станет ясно приемное время Валерия, мы вам перезвоним.

(Длинный спич о том, что мы все жулики и воры и свой номер телефона она нам никогда не оставит. Объясняю, что, к моему огромному сожалению, запись к Валерию возможна только заранее, и предупредить о ней мне необходимо ее накануне, о чем я крайне сожалею и прошу пойти нам навстречу.)

Женщина уходит, хлопнув дверью.

Через неделю кидается ко мне же:

– Доченька, милая, хочу увидеть Валерия лично, как бы это сделать?

– (Дубль два.) Да, конечно же можно, но вследствие плотности предвыборного графика, время возможной встречи пока не совсем понятно. Оставьте, пожалуйста, свои координаты, как только станет ясно приемное время Валерия, мы вам перезвоним.

– Замечательно! Запиши мой номерок! А то меня прошлый раз тут прямо так развернули и чуть не выгнали!!! (Молча пишу номер, не подаю виду, что я это я.)

Вообще, всю дорогу складывается впечатление, что общественная приемная кандидата – это такой магнит для не совсем здоровых людей.

История про Галину Мороз в двух словах.

Эта чудесная женщина столкнулась со мной в приемной в первый же рабочий день и тревожила до последнего дня.

Женщина, практически с порога приемной объявившая, что свой ценный гражданский голос – что бы мы ни делали – по велению сердца она отдаст коммунистам, но, чем мы ее будем соблазнять, решила проверить, и крайне настойчиво.

Сначала мы всем штабом по очереди ходили фотографировать «бабушкины протечки». Она при этом морщила нос и говорила, что «прошлая девочка лучше фотографировала», и т. п.

Потом она приходила к нам и требовала распечатать ее фотографии по три экземпляра каждой + копии всех документов. Получив желаемое, с порога радостно сообщала, что отнесет теперь все это действующему депутату, вот он-то поможет.

Потом она записалась к юристу и вместо помощи по составлению иска о возмещении ущерба попросила составить какую-то совершенно невообразимо юридически безграмотную бумагу. Кстати, единственная женщина, которой не понравился наш юрист.

Она же пришла на дворовую встречу в соседний двор кричать, что мы ничем ей не помогли, хотя с ее делом вся приемная носилась два месяца и трижды долбала администрацию и ГУЖА.

Хотя в этом безнадежно текущем доме нормально залатали крышу только над одной – ее квартирой. Но это все, по ее мнению, только благодаря Барканову (депутату с другого округа).

Девять вечера, после дворовых встреч снимаю трубку, там женский нетрезвый голос:

– Позовите Валерия!

– Простите, Валерий сегодня уже не принимает, перезвоните, пожалуйста, завтра!

– Ну позови Валеру к телефону или ему не нужны мои четыре голоса?!

– Безусловно, вы и ваш звонок много значат для Валерия, но, к сожалению, сегодня связаться с ним никак невозможно, я могу записать для него от вас сообщение.

– Девочка, ну дай его личный мобильный, а то я не буду за него голосовать…

А еще были люди с настоящими проблемами, которым удалось и не удалось помочь, но рассказывать о них в большинстве своем либо неприлично, либо грустно.

В каком-то смысле приемная стала центром общения с гражданами в округе. Здесь можно было выпить чаю или кофе, обсудить проблемы и лично пообщаться с кандидатом.

Помню, как к нам пришли активные, жизнерадостные «девчонки» Наталья Юрьевна и Анна Владимировна, педагоги, которые собрали подписи родителей и учителей школы под просьбой заменить старый рояль в школе № 11.

...

История рояля, рассказанная бывшими хозяевами

Изначально рояль принадлежал семье Пастер-Мирских, а конкретнее в 1910 году был подарен братом Нине Яковлевне Пастер-Мирской. Нина Яковлевна окончила Петербургскую консерваторию по классу вокала (драматическое сопрано) у итальянки Ферни Джиральдони. Пела на только что появившемся радио, в операх: Татьяну в «Евгении Онегине», Лизу в «Пиковой даме», в операх «Царская невеста», «Богема», «Тоска» и др. Пела в Дворянском собрании, в нынешнем Мариинском театре. Рояль пережил блокаду. Жгли тогда всё – книги, мебель, но рояль, укутанный, стоял всю войну.

В 90-х годах попал в семью Форостяных.

Мы долго искали варианты. Новый рояль стоил бесконечно дорого. У тех, что отдавали в Интернете с рук бесплатно, был либо диагноз «настройке не подлежит», либо вынести из квартир их было невозможно (последний этаж, при строительстве дома до постройки крыши на последний этаж вносили сверху рояль, потом ставили крышу, то есть, по сути, замуровывали навсегда). В итоге рояль нашелся благодаря заслуженному артисту России Сергею Форостяному и его жене Екатерине. Благодарные ученики даже устроили целый концерт своему благодетелю.

Тогда же мы познакомились с обществом слепых. В обществе нас попросили о двух услугах – купить ксерокс и поставить козырек над входом в помещение общества. Не считая ухмылок и остроумных вопросов сотрудников штаба на тему, зачем слепым ксерокс, а также стандартных фраз начальника штаба в духе: «Обещай, что после выборов. Там видно будет», – иных затруднений покупка и доставка ксерокса не вызвала.

А вот с козырьком работа предстояла упорная и долгая. Козырек слепым нужнее даже, чем зрячим. Они дольше находятся у дверей, они не видят опасность в виде сосулек над головой (а над головой еще и труба ТЭЦ, которая создает дополнительные сосульки). Все началось со стандартного устного звонка в ГУЖА. Сказали: «сделаем», записали. Потом звонки с просьбой повторялись еженедельно. Письменное заявление тоже результатов не дало. Близились выборы, мы наобещали обществу, что все сделаем. За две недели до выборов – тишина. Я лично более пяти раз звонил начальнику ЖКС-1 Телякову и напоминал об обещаниях «поставить козырек незамедлительно» еще полтора месяца назад. Спустя еще пару звонков козырек поставили. Теляков отзвонился, отрапортовал о выполненном задании. Поехали проверять – над дверью общества каркас козырька без крыши. То есть дежурная в обществе потрогала снизу балки – козырек есть, обрадовалась, позвонила, поблагодарила. Спустя еще пару звонков поставили и крышу, но случилось это только 2 декабря, за два дня до выборов.

Еще помню маму мальчика, страдающего ДЦП. Его мама – очень худенькая и хрупкая, но сильная и морально, и физически Юлия Лисова. Справляется одна с двумя детьми 9 и 14 лет. Для мальчика она и ноги, и вся жизнь. Приходили разные люди в приемную. И с аналогичными проблемами. Но Юля отличалась от них невероятной верой в лучшее, несгибаемостью и позитивом. Наверное, я никогда не видел столь же счастливого человека, как она, когда узнала, что мы поможем ей приобрести ходунки для сына.