Потерянные сказки - Анна Джеймс

– Ладно, – ответил Оскар, которого, судя по тону, не слишком убедили эти слова. Затем он вставил в пакет с соком две соломинки, протянул одну из них Тилли и сказал: – Держи. Хотя постой! У тебя что-то в волосах застряло.

Он протянул руку и вытащил из её волос осиновый листочек.

– Странно, – воскликнула Тилли, пытаясь казаться удивлённой. Она взяла у Оскара сухой листик и смяла его в своей ладони.

Спустя два с половиной часа «Евростар» вкатился под своды парижского Северного вокзала. Тилли и Оскар вытащили вещи на перрон и остановились, оглядываясь по сторонам.

– Вот он! Вот он! – сильнее, чем следовало бы, подтолкнул Тилли локтем в бок Оскар, указывая на мужчину, стоящего на другом конце платформы. – Пошли!

Мужчина тоже заметил их, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Он зашагал навстречу, и они встретились примерно на середине платформы. Мужчина крепко обнял Оскара, а затем повернулся к Тилли.

– А ты, должно быть, Матильда, – сказал он на правильном английском, хотя и с довольно сильным французским акцентом. Мужчина был высоким, с тёмными густыми волосами, в узких брюках, удобных ботинках и элегантном чёрном пальто. – А я Габриель, отец Оскара.

– Здравствуйте, – ужасно засмущалась Тилли. – Я, вообще-то, Тилли, а не Матильда. Ну, то есть я Матильда, но все зовут меня Тилли.

– Добро пожаловать, Тилли, – улыбнулся Габриель. – Мы очень рады видеть тебя здесь.

– Спасибо за то, что пригласили меня, – вежливо поблагодарила она.

– Это просто замечательно, что ты смогла приехать вместе с Оскаром, – сказал Габриель. – Они с Мэри столько о тебе говорили! Ну, поехали домой, обедать. On y va![2]

Они спустились в парижское метро, которое оказалось похожим на лондонскую подземку, хотя и не совсем. Минут пятнадцать ехали, а затем поднялись по ступеням и вышли на улицу. Парижские улицы! Морозные, волшебные, романтичные, они казались Тилли ожившими декорациями из любимых с детства книг. Выйдя из метро, они втроём немного постояли на припорошённом тонким слоем снега тротуаре, глубоко вдыхая свежий бодрящий воздух. Над их головами перекинулась зелёная металлическая арка с прикреплённой на ней табличкой с названием станции метро. Вдоль улицы протянулись ярко освещённые витрины кафе – несмотря на морозную (для Парижа, разумеется!) погоду, прямо под полосатыми тентами стояли на улице столики, за одним из которых сидела и пила горячий шоколад элегантно одетая пара французов.

Дальше Габриель повёл детей по узкой улице, в конце которой перед ними открылась небольшая площадь. Дома из светлого камня были оплетены тёмными сухими лозами, ближе к лету они превратятся в роскошный живой покров из лиловой глицинии. Отсюда они направились к одному из угловых зданий и вошли внутрь через большую старинную дверь. За ней начиналась каменная лестница.

– К сожалению, лифта у нас нет, – сказал Габриель. – Но мы живём всего лишь на третьем этаже, так что подниматься придётся не слишком высоко. Добро пожаловать, Тилли, вперёд, Оскар, пойдёмте скорее домой, в тепло.

Они поднялись к окрашенной в сиренево-голубой цвет двери, за которой открылась маленькая площадка. Габриель открыл выходившую на неё дверь, и оттуда сразу накатила пряная волна, в которой мускатный орех и гвоздика смешались со свежим ароматом хвои – так может пахнуть только настоящая, живая рождественская ёлка. Из комнаты в глубине квартиры доносились звуки музыки. Остановившись, Тилли узнала в них «Мессию» Генделя.

– Проходи, проходи, – нетерпеливо подтолкнул её Оскар. Он уже разулся и поставил свои ботинки возле целой груды обуви, скопившейся под зеркалом. Тилли сделала то же самое. Габриель принял у неё пальто и шарф и повесил их на вешалку на противоположной стене.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! – произнёс новый голос, и в дверном проёме появилась миниатюрная женщина с широкой улыбкой на лице. – Оскар, дорогой, как же ты вырос! – Она обняла мальчика. – А это, как я догадываюсь, Матильда! Очень, очень рада тебя видеть. Спасибо, что приехала погостить. А меня зовут Маргарита, я жена Габриеля.

Женщина наклонилась и расцеловала Тилли в обе щёки. От неё тонко пахло дорогими духами.

– Благодарю за приглашение, – сказала Тилли. – А меня вы можете называть Тилли. Просто Тилли.

– Тилли! Восхитительно! Ну, выбирайтесь же из прихожей, проходите в гостиную! Сначала согрейтесь, перекусим вместе, а потом покажем ваши комнаты и отнесём туда вещи.

Все прошли вслед за Маргаритой в гостиную с высоким потолком. Она ослепила Тилли буйством красок, но больше всего её поразили большие окна, за которыми был виден Париж. У одного из окон стояли два кресла с перекинутыми через спинки яркими пледами. В одном углу гостиной стояла живая рождественская ёлка, украшенная светящимися гирляндами и серебряными шарами, а музыка Генделя звучала из проигрывателя, стоявшего на набитом виниловыми пластинками шкафчике.

Из гостиной они прошли на кухню. Здесь тоже было высокое окно, точнее, застеклённая дверь, через которую в тёплую солнечную погоду можно было выйти на маленький балкон. У противоположной стены стоял большой деревянный стол. Он был уже накрыт: в хлебнице лежал нарезанный толстыми ломтями узкий, восхитительно хрустящий французский багет и стояли три блюда с разными сортами сыра. А ещё большая узорчатая миска, полная листьев салата, и две такие же узорчатые, только чуть поменьше размером, плошки: одна с маслинами, вторая с зелёными оливками. Дети и взрослые уселись за стол и принялись за ланч, разговаривая обо всём подряд: поездах и сыре, Париже и Рождестве. И Тилли вдруг подумалось, до чего же славно будет хотя бы пару дней провести, не думая о книжных странствиях, блокировках, маркировках и вообще обо всём, что связано с книжной магией.

– …Вот почему никогда не следует доверять овцеводу из Марселя, – торжественно закончил Габриель свою ужасно долгую и запутанную историю о производстве молока во Франции. – Но довольно о сыре. Давайте я покажу вам ваши комнаты, а разговоры оставим до завтра.