Российский анархизм в XX веке - Дмитрий Рублев

«Незадолго до его кончины, по просьбе старых большевиков Мокину решили дать персональную пенсию вместо обычных двадцати трех пенсионных рублей. А чтобы соблюсти формальность, его попросили прийти на бюро райкома партии – коммунистической, конечно. И вот тут-то один из благодетелей (из уважения к старику) заявил, что Мокин всегда работал бок о бок с Советской властью на ответственных постах, а что касается его увлечений молодости, то с возрастом они проходят и, мол, кто не переболел ложной романтикой анархизма.

Если бы у старика Мокина был тогда маузер, он, не задумываясь, влепил бы этому своему „защитнику“ пулю в лоб. Он вскочил и белыми от бешенства глазами обвел членов бюро.

– Оглянитесь на себя! А я не меняю свои убеждения, как перчатки! – и сильно хлопнул дверью.

Персональную пенсию ему все равно дали: не стали молодые большевики афишировать, что старый анархист поставил их к стенке».

Не проявляла в это время политической активности А.И. Басевич, проходившая в 1920-е и 1930-е гг. по делам о подпольной анархистской деятельности. В то же время в 1974–1991 гг. она поддерживала переписку с товарищами по анархистскому движению, например с Л.К. Чуковской. После возрождения анархистского движения в СССР в эпоху перестройки Басевич вступила в Конфедерацию анархо-синдикалистов и даже выступила 7 мая 1990 г. в одной из телепередач вместе с представителями возродившихся анархистских организаций.

Отдельный и интересный пример преломления анархистского мировоззрения в научно-философских поисках прослеживается в жизни и творчестве В.В. Налимова в 1960-е – 1970-е гг. Его анархо-мистические убеждения получили дальнейшее развитие и отразилось в исследованиях в области синергетики, изучении проблем саморегулирования и самоорганизации систем. В своих трудах он развивал своеобразный философский анархизм, противопоставляя жесткому детерминизму спонтанность как основу самоорганизации любого творческого процесса и глобальной эволюции всего сущего. В то же время Василий Васильевич по-прежнему считал себя анархистом, впоследствии в своих трудах отразив собственное кредо, проводя связь между мистическим анархизмом и идеями пацифистов, движения зеленых, трансперсональной психологией. Анархизм при этом рассматривался как синтетическое философское мировоззрение, основной, центральной ценностью которого является ненасилие.

Некоторые из советских диссидентов порой высказывали идеи, близкие к анархизму. Таким был М.С. Агурский. А. Шубин, проанализировавший его идеи, высказанные в статье «Современные общественно-экономические системы и их перспективы» (1974 г.), определяет их как весьма близкие к анархо-коммунистической концепции П.А. Кропоткина, на которого ссылался и сам Агурский. М. Агурский выступил сторонником антиавторитарной социалистической модели, близкой анархизму. Так, децентрализацию и диверсификацию, преодоление разрыва между физическим и умственным трудом он рассматривал как основы организации производства в будущем обществе. Небольшие предприятия, полагал он, должны иметь такие размеры, «при которых каждый работник был бы компетентен в процессе производства и мог действительно участвовать в его управлении». Агурский пишет о ведущей роли общин, муниципалитетов в регулировании экономики. Отстаивал он и максимальную децентрализацию власти с сохранением некоторых полномочий за центральным государственным аппаратом. Кроме того, Агурский прогнозировал исчезновение политических партий, роль которых перейдет к местным организаторам самоуправления, пользующимся доверием местного населения.

В эмиграции он контактировал с участниками международного анархистского движения. Так, известно о дружбе Агурского с одним из видных испанских анархистов Л.-М. Вегой. Кроме того, в марте 1978 г. М. Агурский принял участие в Международной исследовательской конференции «Новые хозяева», в марте 1978 г. проведенной анархистами в Венеции. Ее участники рассматривали процессы становления «нового класса» технобюрократии. Кроме того, свой интерес к анархизму Агурский выразил, обратившись к исследованию жизни и творчества И.С. Книжника-Ветрова, одного из весьма оригинальных публицистов анархистского движения России начала XX в.

Находясь в заключении в мордовских лагерях, анархистом себя осознал и бывший диссидент-марксист А.И. Романов, который, впрочем, понимал свой анархизм достаточно специфически: «Поскольку уже тогда мне стало казаться, что вопросы государственного устройства не являются самыми существенными в человеческой жизни, то, когда меня стали спрашивать, какой из точек зрения на проблему власти я сочувствую, я говорил, что считаю себя анархистом, то есть человеком, который отрицает любую власть, хотя мой тогдашний анархизм был ничем иным, как нежеланием примыкать к какой бы то ни было партии – стойко сохранившимся на протяжении последних 25 лет».

С конца 1950-х гг. в СССР появляются новые группы либертарных левых, которые никак не были связаны с предыдущими поколениями анархистов. Чаще всего переход их участников к идеям общественного самоуправления и безвластия был связан с разочарованием в марксизме и поиске иных альтернатив в рамках левого, социалистического дискурса, господствовавшего в общественных науках СССР. Часто они пытались развивать теорию анархизма, начиная с нуля, по источникам, доступным в СССР. Это могли быть сочинения М. Бакунина, П. Кропоткина, Ж. Грава, Л. Черного, а также обнаруженные в работах советских обществоведов цитаты и трактовки идей современных леворадикальных мыслителей. Часто идеология таких групп представляла собой синтез марксизма и анархизма. В силу этого более закономерно называть их участников не анархистами, а либертарными социалистами. Особенно это касается тех, кто относил себя к «новым левым». Как правило, эти организации объединяли представителей интеллигенции – студентов, школьников, работников науки и культуры. В 1970-е гг. в их составе появляются представители контркультурных кругов.

Первая анархистская группа возникла среди студентов истфака МГУ в конце 1957 г. В ее состав входили Ю. Зубков, А.М. Иванов, В. Краснов, В.Н. Осипов, Ю. Сорокин. Участники кружка проявляли интерес к идеям М.А. Бакунина, Ж. Сореля, а также к анархо-синдикализму и взглядам «Рабочей оппозиции» в РКП(б), практике югославских рабочих советов и Венгерской революции 1956 г. В 1958–1962 гг. они активно посещали собрания молодежи с чтением стихов, проходившие у памятника В.В. Маяковскому. Здесь анархисты смогли привлечь в кружок Т. Герасимову, А.И. Иванова, А.Н. Орлова и Е. Щедрина. Деятельность кружка ограничивалась собраниями на квартире Иванова с чтением и обсуждением докладов на теоретические темы. В 1958 г. они были прерваны арестом и заключением Иванова в спецпсихбольницу. После его освобождения в 1959 г. кружок возобновил собрания. Теперь, помимо Иванова и Осипова, в его состав входили ряд участников собрания у памятника Маяковскому, в том числе Э.С. Кузнецов, В. Хаустов, В.К. Сенчагов, Ю.Т. Галансков. Последний получил широкую известность и как автор анархистского по духу стихотворения «Человеческий манифест», в котором вполне по-бакунински прозвучали слова:

Была составлена программа подпольной анархистской организации. Кроме того, летом 1961 г. участники кружка посетили Муром и Александров, путем бесед с очевидцами собирая информацию о рабочих бунтах, недавно прокатившихся по этим городам. В октябре анархо-синдикалисты были арестованы по обвинению в участии в подготовке покушения на Н.С. Хрущева. Иванов действительно планировал организовать эту акцию и агитировал за нее товарищей по кружку. Предполагалось, что таким образом он положит конец внешней политике Хрущева, провоцирующей третью мировую войну. Многие участники кружка не разделяли эти планы. Близкий к группе А. Щукин по совету своего друга, известного латиноамериканиста К. Майданика, написал заявление в КГБ, сдав других анархо-синдикалистов. В результате Иванов и Ременцов были отправлены в спецпсихбольницу, Осипов и Кузнецов получили 7, а Бокштейн 5 лет заключения в мордовских лагерях.