Отечественная история IX—XIX вв. - Александр Федулин

Сражение на реке Черной. Наиболее крупным и безоговорочным поражением русской армии на Крымском театре боевых действий явился разгром в битве на реке Черной. Это случилось 16 августа 1855 г. при попытке русских войск дать генеральное сражение и снять осаду Севастополя. Произошедшее на реке Черной характеризовалось одним словом – «погром». Причиной поражения послужило отсутствие тактической координации, выразившейся во вводе частей в сражение одной вслед за другой, разбиваемых соответственно поодиночке.

Ошибочной являлась сама идея генерального сражения в тот период, когда силы неприятеля имели двукратное превосходство. Поражение при сложившихся обстоятельствах представлялось фатальным.

Роковой фигурой в авантюре на Черной стал генерал барон П.А. Вревский, убедивший нового русского главнокомандующего М.Д. Горчакова предпринять наступление даже вопреки убеждению самого главнокомандующего в ее бесперспективности. М.Д. Горчаков затевал баталию, не рассчитывая на успех. Сражение было нужно главнокомандующему как оправдание сдачи Севастополя. Он мог предъявить ее факт критикам как свидетельство, что предпринималось все возможное, дабы отстоять город.

Официальная миссия П.А. Вревского заключалась в доставлении военному министру сведений о положении дел в Крыму. Но барону удалось разыграть в Севастополе сценарий из бессмертного «Ревизора». Он внушил руководству армией, что представляет собой особу, которой определена цель комментировать высочайшие предначертания. По-видимому, П.А. Вревский был действительно убежден в необходимости генерального сражения. Существует версия о вероятном самоубийстве барона, увидевшего по результатам битвы, к чему привела его инициатива.

Одним из решительных противников битвы, несмотря на свой толерантный характер, являлся командующий обороной Севастополя Д.Е. Остен-Сакен. В докладе, представленном на имя М.Д. Горчакова, он доказывал, что лучше уж пытаться вести наступление на Чоргун и Байдарскую долину, но никак не на Федюхины высоты. Еще более предпочтительным Д.Е. Остен-Сакен считал оставить Севастополь вовсе без обреченного на неуспех сражения. Остальные члены совета попросту молчали, по-видимому, разделяя доводы начальника гарнизона, но, боясь навлечь на себя недовольство главнокомандующего. Единственным, кто из членов совета высказался за немедленное наступление, был С.А. Хрулев (который, впрочем, вообще был склонен к авантюристическим проектам).

Непонятным было и распоряжение М.Д. Горчакова «начинать дело», под чем главнокомандующий подразумевал бомбардировку позиций неприятеля. Вместо этого генерал Н.Д. Реад повел атаку на Федюхины горы. Преждевременное выступление генерала Н.А. Реада стало следствием неопределенности адресованного к нему приказа. Получив приказание «начинать», он так и не добился разъяснения, что под этим подразумевалось. Винить же генерала следовало не за саму атаку, а ее неумелое проведение. Вверенные в его ведение полки 5-й дивизии атаковали противника порознь один вслед другому, что уменьшало силу удара и увеличивало потери.

Военные критики в один голос отмечали нелепость как лобовой атаки Федюхиных высот, так и поочередное введение в бой дивизий без какой-либо связи их друг с другом. Крупнейшей тактической ошибкой в ходе самой баталии явилась концентрация сил на штурме Федюхиных высот, тогда как следовало бы акцентировать наступление на менее укрепленный пункт вражеской обороны – Гасфертову гору. Овладение последней заставило бы неприятеля в свою очередь очистить и Федюхины высоты. Сам М.Д. Горчаков высоко оценивал эти преимущества атаки левым флангом, которой лично намеревался руководить. Но штурм генералом Н.А. Реадом Федюхинских высот заставил главнокомандующего перегруппировать войска с акцентом на атаку правым крылом.

М.Д. Горчаков подал приказ об отступлении сразу же, как получил известие о смерти барона П.А. Вревского. По данным реляций, русские войска в битве на Черной потеряли 260 офицеров и 8010 нижних чинов. В приватных источниках сообщалось, что число выбывших из строя достигало 10 тыс. человек. Потери союзников, по весьма сомнительным официальным французским данным, составляли 1747 человек, из которых убитыми лишь 196.

Оборона Севастополя. Основной вопрос, на который пытались ответить отечественные исследователи обороны Севастополя в Крымской войне, – это выявление причин, каким образом русской армии удавалось удерживать город в течение 11 месяцев осады.

За время осады общее число потерь французской армии составило 46 тыс. человек, английской – 25 тыс. Определить урон турок и сардинцев за отсутствием какой-либо официальной статистики представляется задачей неразрешимой. Потери русской армии в самом Севастополе составляли 102 тыс. человек, к которым приплюсовывались 26 тыс. выбывших из строя в сражениях при Альме, Балаклаве, Инкермане, Евпатории и Черной, не считая 8455 человек, умерших от болезней. Но поскольку 53 262 человека выздоровевших вернулись в строй, то безвозвратный урон сокращался до 83—85 тыс. человек. Таким образом, потери противоборствующих сторон оценивались как примерно равные. Расчеты количества израсходованного пороха показывали несравнимо более крупные затраты союзнических войск.

В отношении причин продолжительности обороны Севастополя среди историков доминировал взгляд, что главными среди них были «превосходный дух наших войск и искусство наших инженеров». Кроме этого выделялся ряд сопутствующих факторов, содействовавших успеху действий обороняющейся стороны. Руководство союзнических войск проявляло крайнюю нерешительность, упустив несколько выгодных случаев овладеть городом: после сражения на Альме, когда у них была возможность штурмовать слабое северное укрепление; при переходе русских войск на южную сторону, когда город оставался под охраной малых сил и был фактически открыт; после первой бомбардировки, когда их артиллерия разгромила 3-й бастион; после второй бомбардировки, когда их войска находились на расстоянии чуть более 70 м от ослабленного 4-го бастиона. Тактической ошибкой явились непрестанные и безрезультатные атаки французов Малахова кургана, в то время как гораздо перспективнее было бы направить основной удар на 4-й бастион. Севастополь не был блокирован осаждающими, что давало возможность усиливать обороняющийся гарнизон свежими войсками, боеприпасами и продуктами питания. Впрочем, у контролирующих море союзников коммуникации были налажены несравненно лучше, нежели у русской армии, подвозы к которой чрезвычайно затруднялись неудовлетворительным состоянием дорог. Существенно повысило обороноспособность и то, что Севастополь оказался укреплен боевыми средствами и кадрами Черноморского флота.

Даже решающий штурм Севастополя союзнической армией 27 августа 1855 г., приведший к взятию Малахова кургана и последующему выводу русских войск из города, не означал поражения. Потери обороняющихся в этот день составляли 12 913 человек, атакующих – 10 067 человек. Но так как более 2 тыс. человек из числа защитников города выбыло из строя еще до штурма, во время бомбардировки, то потери союзников оказывались выше, чем в русской армии.

Севастопольцы использовали тактику вылазок в неприятельский лагерь. Этим особо прославился матрос Петр Кошка. Устраивались даже своеобразные соревнования удальцов из различных подразделений по осуществлению таких предприятий. Функция вылазок заключалась в создании препятствий осадным работам противников. В одной из ночных вылазок принимал участие Л.Н. Толстой, о чем составил рассказ и направил его в «Современник» Н.А. Некрасову.