Святой Грааль - Юрий Никитин

Пещеру от стены до стены пересекала пылающая огнем трещина,куда легко провалился бы даже всадник с конем. Оттуда повалил густой черный дым,вынес запах горелого мяса, кожи, костей. На потолке пещеры полыхали отсветыадского пламени, что гудело в глубине. Томасу почудился долгий страшный крик,словно кто-то падал и падал, удаляясь через нескончаемое пламя.

Кашляя и сипя пересохшим горлом, Томас отполз к дальнейстене, прижался спиной. Глаза выедал дым, рядом застыли залитые кровью трупысраженных хазэров, кровь от жары высохла, превратилась в коричневую корку, ужепотрескавшуюся, как кора старых деревьев. По ту сторону трещины сквозь огонь идым Томас смутно видел мраморный столик. На нем поблескивала натертая мешком вдороге его чаша. Святой Грааль!

Томас сделал нечеловеческую попытку приподняться, нопораженное жаром тело не шелохнулось. В голове мутилось, вспыхивали бредовыевидения. Он вдруг понял, что умирает от адского пламени, сухости, но вместостраха была только печаль: чашу не сумел довезти...

Стены глухо затрещали, под ним тяжело качнулось, по шлемузвонко цокнули камешки, застучали по плечам. На миг пыль и дым скрыли чашу, тутже словно повеяло прохладой. Томас тряхнул головой, очищая взор: края трещинысдвинулись, оставалась черная изломанная полоса. То один край, то другойподнимались, Томас слышал треск перетираемых глыб, хруст.

Отпихнувшись от стены, он упал на четвереньки и пополз черезпещеру. Пол перестал подрагивать, но все еще жег пальцы, да и доспехи обжигалитело. Чаша светилась в дымной комнате странно знакомым чистым неземным светом.Томас всхлипнул: такой же чистый свет брызнул от Олега, верного друга, когдатот бросился на дверь этого убежища злого мага!

Ударившись головой о ножку стола, он уцепился за раскаленныймрамор, поднял непослушное тело. Когда лицо оказалось вровень с чашей, онавспыхнула ярче, словно призвав. Томас бережно взял трепещущими пальцами,всхлипнул от изнеможения. Чаша странно оставалась прохладной, словно стояла втенистом саду на берегу холодного ручья. Шатаясь, Томас прижал чашу к стальнойгруди, вернулся в угол, где оставил меч возле сраженных хазэров, и, опираясь нанего, как на палку, поковылял обратно из комнаты, с трудом переступил черезразбитую дверь, которую вышиб калика — оплавленную, обгоревшую.

Он уже был за дверью, когда сзади прогремело. Посреди пещерыс сухим треском и грохотом вздыбился каменный пол, глыбы разлетелись, как сухиелистья. Снизу как каменный столб поднялся калика — тяжело дышащий, изможденный,шатающийся от усталости. Томас с воплем, едва не выронив чашу, бросился кдругу. Калика оперся о его плечо, на стальной пластине зашипели, мгновенноиспаряясь, капли мужского пота. Грудь калики часто и высоко вздымалась:

— Чашу взял?.. Хорошо. Это очень важно.

— Олег... — проговорил Томас счастливо. —Побратим дорогой... Я даже не догадывался, что ты еще и демон... Ну да ладно,будем в аду вместе!..

Олег глубоко вздохнул всей грудью, сказал хриплым голосом:

— Пошли быстрее.

— Ты знаешь, где выход?

— Понятия не имею.

— Но как же...

— Здесь находится еще один враг. Глава Семи Тайных!

Томаса осыпало морозом, несмотря на горячий воздух, спросилсипло:

— Не хватит ли драки?

— Надо же узнать, что за кутерьма вокруг этой староймедной чаши?

Он быстро двинулся из пещеры. За их спинами загремело, сводобрушился, сквозь дверной проем Томас видел падающие огромные глыбы. Онзаспешил за каликой, в спину толкнуло горячим воздухом. Он оглянулся еще раз:свод обрушился, стены смыкались.

Олег бросил нетерпеливо:

— Пещера нам больше не нужна.

— Нам, конечно, — согласился Томас. Он спросилосторожно: — А тот... маг? Не уцелел, как ты?

— Нет, — ответил Олег, не оборачиваясь.

В двух шагах за Томасом просел потолок, из трещины хлынулпоток грязной воды. Он ускорил шаг, выбежал за каликой на сухое.

— Ты его убил?

— Не смог. Слишком много убийств! Оставил жить.

— Что с ним?

— Заключил в камень. Где-то на глубине в версту. Илибольше, не помню.

Томас спешил, не отрывая обалделого взора от некогдаширокой, теперь сгорбленной спины. Меч он сунул в ножны, но чашу прижимал кгруди, ибо мешка уже не было.

— Он не освободится? Было бы некстати...

— Даже Семеро Тайных не освободят! Размазан внутри...вперемешку с камнем.

Томас вскрикнул хрипло:

— Ты жесток, как язычник! Он предпочел бы смерть.

— Смерть, — ответил Олег тяжело, не поворачиваяголовы, — это надолго, очень надолго... А у живого есть надежда.

За их спинами снова загремело, на головы и плечи обрушилсяпесок, мелкие камни. Томас крикнул на ходу:

— Если заключение пожизненное... А сколько живут маги?

— По-разному, — огрызнулся калика. — Фагимпогиб в сто тысяч лет с хвостиком, а Трцик умер от старости в сорок... Ты держичашу покрепче! Не отвлекайся. Надо весь клоповник порушить, а не о милосердиидумать по отношению к тем, кто живет нашей кровью. Как аукнется, так иоткликнется!

Ступени вели вниз, коридор дважды поворачивал, Томас бережноприжимал чашу к груди.

Коридор заканчивался небольшой скромной дверью. По обестороны двери горели, рассыпая искры, смоляные факелы. Ни стражей, ни запоров.Томас зябко передернул плечами.

Калика толкнул дверь, она отворилась без скрипа. Открыласьсредних размеров аскетически убранная комната. Монашески убранная, сказал быТомас, если бы не чуял присутствия Сатаны. В стенах горели свечи, распространяясладковатый приятный запах, посреди пещеры стоял высокий стол, а спиной к Олегуи Томасу сидел широкий в плечах мужчина в черной одежде, что-то писал напергаменте белым гусиным пером.

Не оборачиваясь, продолжая писать, человек спросилнеторопливо:

— Что задержало тебя, Вещий?

— Мелочи, — ответил Олег. Он морщился, пальцыправой руки щупали локоть левой, где вздувался огромный кровоподтек. — А что,ждал долго, Слымак?

— Ничего, — ответил человек. — Все равнозаканчивал кое-какие дела.

Он отложил перо, медленно повернулся. Томаса пробралосмертельным холодом, на него дохнуло могилой. Слымак был с белыми волосами,седой бородкой, но излучал такую мощь, которой Томас ни в себе, ни в ком другомникогда не чуял. Запавшие глаза смотрели пронизывающе. Томас ощутил, что злоймудрец сразу понял его всего, оценил мысли и желания, взвесил честь и рыцарскуюгордость, просмотрел воспоминание о берегах Дона и прекрасной Крижине. Слымакне выглядел силачом, но Томас уже не сомневался: шелохнет бровью — каменнаястена разлетится вдребезги.