Первая формула - Р. Р. Вирди

Я растерянно моргнул и уставился на Ватина, ожидая пояснений.

Расспрашивать постеснялся, однако новый знакомый заметил мой вопросительный взгляд.

– Первая буква имени многое говорит о человеке, родившемся в Империи Мутри. Последователи Брама, относящиеся к высшей касте, частенько называют детей на букву «Б». – Ватин сплюнул. – Однако есть и другие имена, которыми наделяли героев эпохи старых легенд. Догадайся сам, с какой буквы начинаются они.

Улыбнувшись, он хитро подмигнул.

– С «А»? – неуверенно спросил я, испытывая робкую надежду.

– Неужели тебе об этом не рассказывали?

– Никогда не видел своих родителей, – хмуро ответил я.

Пассажиры отвели от меня взгляды, и в фургоне повисла осязаемая тишина.

– Нет, я не жалуюсь. Долгое время жил у других людей, и новая семья была ко мне добра.

Девочка с лаксинцем просветлели и расслабились.

– Теперь ты, стало быть, от них ушел?

– Пришлось, – кивнул я. – Есть дела на севере.

– Какие, например?

– Хочу поступить в Ашрам.

Ватин вскинул брови:

– Собираешься податься в ученики? Ты так молод… Многие поступают туда уже людьми зрелыми. Тебе ведь еще и шестнадцати не исполнилось, верно?

– Мне никто не дает моих лет, – пожал плечами я.

Ответ получился уклончивый, зато Ватин не будет относиться ко мне с предубеждением. Стоит ли признаваться в своем возрасте, если подобное признание обернется против тебя?

– Кстати, кое-какие знания я приобрел, и в Ашраме они мне помогут. Хотя наперед загадывать не буду.

– Верно говоришь. Может, за время путешествия покажешь, чему научился? Кто знает – вдруг и я тебе чем-то помогу?

В первый миг предложение Ватина вывело меня из равновесия. Не то чтобы занятия с Маграбом представляли собой тайну, просто наши с ним отношения были для меня чем-то личным. В тяжелый момент я всегда мог обратиться к воспоминаниям из прошлой жизни, а кое-какие из них применить с пользой для дела.

Вот только прошлую жизнь оборвали Коли и Ашура.

Я всегда был прилежным учеником, даже немного одержимым. Да, возможно, врожденными способностями не обладал и не умел учиться с легкостью, свойственной героям сказаний, потому и брал свое упорством и решительностью. Перспектива научиться чему-то у Ватина меня привлекла.

– Почему бы и нет? – искренне улыбнулся я, и новый знакомый ухмыльнулся в ответ.

У повозки возник Ясим и, похлопав по деревянному борту, сообщил:

– Скоро выдвигаемся, так что выслушайте мои правила. В нашем караване еще четыре повозки, в которых поедет мое семейство и работники. Если с одной из повозок что-то происходит, помогают все, и мне неважно, заплатили вы за проезд или нет. Каждый делает что может. Джи-а?

Попутчики дружно кивнули, даже лаксинец.

– Это моя жена Тайя, – указал Ясим на невысокую пухленькую женщину с круглым лицом. Темные волосы она заплетала в косу, которая спускалась чуть ли не до поясницы. При улыбке ее щеки собирались мелкими складочками, что ничуть не портило теплого выражения лица.

– Тайя тоже просит ей помогать, когда понадобится. Джи?

Мы снова закивали.

– Она будет готовить на всех. Если кто-то захочет потратить лишнюю монету на дополнительные вкусности – мы только за, но делим все по-братски. Джи? Мы теперь одна семья, которой предстоит поход на север. Люди, думающие лишь о себе, сами себе и будут предоставлены. – Ясим сделал долгую паузу и сурово добавил: – Такие долго в путешествии не протянут.

Он снова многозначительно замолчал и, дождавшись наших кивков, продолжил:

– Останавливаясь на ночь, разгружаем повозки и устраиваемся спать. В тесноте да не в обиде. Тайя с детьми на привалах ночует в палатке. Остальные, включая меня, – под навесами. Располагаться будем так, чтобы укрыться от дождя, а если получится – и от ветра. Для ночлега достаточно. Кроме того, для желающих всегда найдется местечко под повозками.

Никто не возражал.

– Отлично. Итак, рассаживаемся и начинаем рассказывать истории. С хорошей легендой любое путешествие кажется короче. Скалы, ручьи, деревья и небо вам вскоре наскучат, а дорога впереди длинная и тяжелая.

Как выяснилось, прав он был на все сто.

54

Столпы и ручей

День вознесения молитв незаметно перешел в День заветных желаний, потом наступила Ночь песнопений, а мы все ехали. Ясим не соврал даже в самой малости. Путешествие оказалось тяжелым. Дороги были изрезаны глубокими колеями – обычное дело на Золотом Пути, и мягче они от этого не стали. Ни ногами, ни колесами повозок подобные ухабы не утрамбовать. Каждый толчок сотрясал нас с ног до головы и заставлял зубы клацать так, что я встревожился – не сломать бы!

Во время первого привала я чувствовал себя настолько разбитым, что уже ничего было не надо: лишь бы свернуться калачиком и уснуть мертвым сном. Ко второму привалу усталость усилилась вдвойне. К третьему стало еще хуже.

А вот к рассвету Дня заветных желаний произошел великий перелом. Остальные пассажиры ощутили то же самое.

Никто из моих попутчиков больше не ворчал и не жаловался. Лаксинец, радостно улыбаясь, хлопал в ладоши, аккомпанируя звучавшему в его голове напеву. Ватин сидел скрестив ноги и упершись локтями в колени. Дышал он медленно и размеренно – точь-в-точь как я во время упражнений с гранями восприятия. Молчаливая девочка веселее не стала – лицо ее было таким же скучным и тусклым, как одежда Ватина.

Наконец поездка начала приносить удовольствие. Мы принялись беззаботно чесать языками, и то был первый наш настоящий, примечательный разговор.

Караван остановился, и мы, спрыгнув на землю, побежали размяться в придорожном поле. Впрочем, от повозок и друг от друга на всякий случай старались не удаляться.

Ясим сказал, что тела будут нам благодарны за хорошую разминку. Первые три дня, говорил он, самые трудные, и очень важно их перетерпеть – тем проще будет дальнейшая дорога.

Выйдя на прогулку, я, в отличие от попутчиков, прихватил свой дорожный мешок. Сказывалась старая привычка – имущество из виду не выпускать, а еще лучше – иметь его под рукой.

– Ты так цепляешься за суму, мальчик, словно это единственное твое сокровище в этом мире.

Ватин протянул руку к мешку – вроде как в шутку. Я невольно отпрянул и увернулся, стараясь держать его на расстоянии.

– Да ты пуглив, словно бродячий кот, – усмехнулся попутчик, сделав успокаивающий жест.

Я с трудом сдержал сердитую гримасу. Ватин попал в точку. Время, проведенное на улицах Кешума, научило меня относиться к посторонним людям с опаской. Я все еще помнил одного незнакомца, точно так же вытянувшего ко мне руку… потом было очень больно.

– Прости, – пробормотал я, слегка расслабившись и перестав