Дневник полкового священника. 1904-1906 гг. Из времен Русско-японской войны - Митрофан Сребрянский

Глава II

Ляоян-Шахе

18 июля

Прошла ночь; кое-как пережили. Обливались потом так же, как и днем. В России хоть ночью отдохнешь, а здесь до 2 часов утра была такая жара, что нитки сухой не осталось на теле. С 2 часов до 5 немного отдохнули: потянул небольшой ветерок, а с 5, 5 часов началась снова жара; мух мириады. Невероятно-огромное количество мух объясняется тем, что около Янтая всегда днюют проходящие войска, оставляющие после себя некоторые прелести, от которых мухам одно раздолье. Вечером я зажег свечу и ужаснулся: вся моя палатка внутри оказалась черной от мух. Выгнать их была первая мысль; но это одно пустое занятие: они непобедимы.

Встал в 6 часов утра, и прямо грустная новость: в 12 верстах от нас убиты рано утром два офицера-пограничника. Кто их убил, японцы или хунхузы, неизвестно.

Началось уже потение: рубашку хоть выжми; но сегодня сноснее: термометр показывает 45 °, а вчера доходило до 52°. Ко всему можно привыкнуть; начинаем и мы привыкать потеть.

Едет генерал и его штаб. Выстроились эскадроны, кроме 6-го. Командир полка подходит ко мне и берет благословение на поход. Взвилась туча пыли; это эскадроны тронулись к Ляояну. Мы остались ожидать 6-й эскадрон, и тогда под его охраной весь обоз пойдет догонять полк. Настроение наше, слава Богу, не угнетенное; стараемся даже шутить и, как дети, мечтаем о том блаженном дне, когда снова сядем в вагон для возвращения в дорогую Россию к милым лицам и местам. Но до этого счастливого дня далеко, ох как далеко! Да будет воля Божия над нами!

19 июля

Ночью пришел 6-й эскадрон. Встали в 5 часов утра и начали выстраивать обоз; вышел огромный поезд, до ста повозок. В 9, 5 часов благословясь выступили: впереди дозорные, затем взвод солдат, обоз и в хвосте остальная часть эскадрона. Сначала я поехал рядом со своей двуколкой, но потом проскакал вперед к сторожевому взводу: меньше пыли. Начинается жара. Надеемся, проехавши 15 верст, отдохнуть в назначенной деревне Лютонтай. Припекает так, что у некоторых уже волдыри вскочили. Мне тоже больно тронуть шею. Буду долго помнить этот день; только в книгах читал я о походах среди зноя, о невыносимой жажде, от которой люди сходят с ума, требуя лишь одного: «воды, воды». Теперь я и все наши испытали это на себе. Жара более 50 °, и мы едем в облаках пыли. До деревни доехали сравнительно хорошо. Приехали на место в час дня. Как манны небесной, ожидали мы фанзы, хоть и вонючей, но все же сколько-нибудь прохладной и чаю. И что же? Эскадроны наши уже поседланы, и командир полка объявил, чтобы мы не распрягались, а чрез 2 часа трогались дальше: нужно было к вечеру непременно быть в Ляояне и ехать дальше еще версты четыре до штаба корпуса к бывшему китайскому монастырю, в зданиях которого разместились наши вместе с лошадьми. Во время боксерской войны 1900 года этот монастырь укрывал хунхузов и в наказание был тогда же упразднен, а богов китайцы унесли.

Едем по линии железной дороги; мне с лошадью прямо беда: страшно пуглива, прыгает; однажды едва не сбросила меня. Проезжаем деревнями; каждый дом – своего рода крепость: окружен высокой глинобитной стеной, а у богатых каменной с затейливыми фигурными воротами, на концах которых головы драконов, а на гребнях маленькие каменные собаки. При въезде в деревню стоят каменные столбы с головами собак и драконов, исписанные какими-то иероглифами.

На улице при нашем проезде масса народу, но одни только мужчины; женщин же, или, как их называют китайцы по-русски, «бабушек», они прячут, и при всем желании с трудом можно увидеть женщину, а заговорить с ней почти никогда невозможно. Женщины, которых удавалось видеть, все отлично причесаны, с разнородными шпильками, довольно хорошо одеты. Жен китайцы прячут во внутренних фанзах. Главная фанза строится обыкновенно среди двора, а затем несколько маленьких в закоулках, так что, когда войско входит на постой в деревню, то ворота во дворах бывают заперты, и на стук только тогда отопрут, когда хорошо спрячут своих «бабушек».

Смотреть тяжело на китайских женщин, когда они идут. Представьте человека, у которого обрублена половина ступни: как он идет? Вот именно так ходят на своих с детства изуродованных ногах несчастные китаянки.

Интересное зрелище представляют уличные мальчишки. Они целым кагалом встречают нас; почти все голые, прыгают, хлопают в ладоши, показывают нам большой палец, кричат и мне «шанго капитан», отдают честь по-солдатски, шаркают, стараются петь на мотив военных песен, даже крестятся; у каждого, даже самого маленького, заплетена коса. Одним словом, премилая компания, и солдаты наши хохочут во все горло.

Китайцы почти все без бород и усов. Оказывается, усы может носить китаец, только прожив известное число лет женатым, а бороду носят только деды, имеющие внуков.

Передают, что родители, обремененные большими семьями, не прочь бывают освободиться от лишнего рта и продают своего ребенка. У одного коменданта станции в Манчжурии мы встретили двух китайчат, прислуживающих за столом; говорит, что купил их. По дороге мне говорили, что офицеры Нежинского полка купили двух китайчат по 7 рублей за каждого, между тем как осла дешевле 25 рублей китайцы не продадут. Мне даже как-то не верится: слишком уж дики и купля и продажа.

Деревня Лютонтай большая, и нам пришлось долго ехать по ней, пока мы добрались до кумирни, во дворе которой помещался командир полка. Эту кумирню я осмотрел.

Как сама кумирня, так и высокая каменная ограда ее очень хорошей постройки. Вообще китайские постройки только на картинах легки и малопривлекательны; в натуре же они очень тяжелы и оригинально красивы, хотя и однообразны, как все китайское. В кумирне собственно три храма и в каждом по 9 богов: 3 против входа и по 3 по бокам. Идолы сделаны очень хорошо и пестро раскрашены. Выражение лиц у одних спокойное, у других улыбающееся, а у некоторых злобное; приклеены бороды и усы; одеты китайские боги в национальные одежды, мужские и женские, а также в старинные военные. Перед богами стоит жаровня, на которой прихожане 1 и 13 числа каждого месяца возжигают курительные свечи, а на новый год у храмов устраиваются процессии, церемонии, и сжигается масса курительных свечей. Храмы содержатся грязно, и слышится запах амбара и скверного бобового масла. Во дворе стоит невысокая колокольня; на ней один только колокол и притом с зубчатыми краями. Перед входом в храм огромные каменные