Багдад. Война, мир и Back in USSR - Борис Щербаков

В момент моего отъезда в середине ноября 1990 года, в советской колонии в Ираке оставалось около полутора тысячи человек, все остальные были успешно эвакуированы либо военными, либо гражданским бортами по разрешенным воздушным коридорам, при международном контроле, либо посуху, через иорданскую границу автотранспортом. На каждого выезжающего оформлялось специальное «выездное» разрешение. Иракцы, чуя угрозу вооруженного вмешательства США, уже с августа месяца весьма неохотно выдавали выездные визы, предпочитая держать сотни иностранных рабочих и специалистов на месте, на объектах стройки, на заводах, да и в Багдаде, справедливо полагая, что авиаудары союзников в этом случае маловероятны. Нас тогда называли «живой щит». И доля правды в этом экстравагантном утверждении была.

Мне визу не давали до самого ноября, так что весь период оккупации Кувейта я вынужденно провел в опять ставшим прифронтовым, чтоб ему, Багдаде. Основная работа(представительство интересов внешнеторгового ведомства) остановилась, работа продкомиссии много времени не занимала, так что по части свободного времени и развлечений всяких этот период моей иракской командировки сравнить не с чем! Постоянные компании, посиделки, дни рождения, выезды на озера, в бассейн, в рестораны…Жизнь холостяцкой компании, со всеми вытекающими безумствами. Слава богу, никаких особенных последствий этот «вольный» период не имел, все остались живы — здоровы и вполне довольны проведенным в «заложниках» временем.

Именно в те несколько месяцев 1990 года мы сдружились с группой советских футбольных тренеров. Они жили по меркам совзагранбыта роскошно, отдельные меблированные квартиры, вполне европейские апартаменты. По контракту с иракской стороны, платили совершенно другие деньги, нежели нам, служащим загранаппрата, так что ребята питались на славу, и когда пришло время уезжать, оставили нам (ну не выбрасывать же!) буквально гору прекрасных продуктов, банок-склянок, которые мы пару месяцев с удовольствием, вспоминая их, и уплетали.

Уже в конце моей командировки, в последний ее год, в Ирак приехал Женя Устинов в экономический отдел Торгпредства. Мы сразу нашли друг друга, стали тесно общаться — один возраст, похожие взгляды на жизнь. Но не во всем. Женя — финансист, и… футболист по жизни, а я совсем нет. Наше знакомство с футбольными тренерами имело и вполне прикладной характер, почти каждый свободный день мы организовывали футбол на посольской бетонной площадке. Собиралось человек 10–12, вполне хватало для игры. Я в футбол не играю, не люблю, да и дыхалки не хватает, вот я и пристроился работать шофером нашей сборной и по совместительству «тренером». Это конечно шутка большая, да и наглость с моей стороны, но ребята воспринимали это положение с юмором. Заслуженные мастера спорта, международного класса, они по-ребячески подыгрывали мне в этой игре. Мы сдружились с ними, общаемся и теперь, если выпадет оказия, вспоминаем с теплотой, как мы сидели «в заложниках». Известный наш тренер, бывший даже Главным тренером Российской сборной в 90-ые, Борис Петрович Игнатьев с хитрой улыбкой всегда при встрече вспоминает, как я его тогда «тренировал», выдавая установки на игру, вроде «по кромке, по кромке, по левому флангу работай!!». С ним рядом бегал еще один мой «подопечный», заслуженный мастер спорта Миша Фоменко из киевского «Динамо»… Много воды утекло с тех пор… Юрий Андреевич Морозов, к сожалению, уже умер, в 2005 году. В начале 90-ых в автокатастрофе погиб и Паша Костин, тренер «Таврии» в те годы…

В Багдад с середины августа стали стекаться беженцы, те иностранные рабочие, пакистанцы, индийцы, арабы из других стран, кого война застала в Кувейте. Как известно сейчас уже всем, а тогда только тем, кто там был, граждане стран Персидского Залива если и работают, то на чиновничьих должностях или держат бизнес. Основу рабочей силы экономик Кувейта, Эмиратов, Омана и пр. стран региона, процентов 90, наверное, составляют именно иммигранты, получающие за свой труд сущие копейки, но тем не менее за счет разницы в уровне жизни ухитряющиеся содержать свои многочисленные семьи у себя на родине. Наша, уже российская, нынешняя история с Таджикистаном, Узбекистаном и Молдавией очень похожа — то же бесправие, и те же «трудности перевода», в смысле интеграции в локальную экономику.

В начале сентября «палаточные» лагеря беженцев уже оккупировали все возможные районы багдадского центра. Крышей людям служили натянутые на каменные заборы одеяла и простыни, под углом в 45 градусов, под этими импровизированными «палатками» располагались тысячи и тысячи иммигрантов, кое-кто с детьми, с женами. Тут же они умывались, стирали, готовили на примусах пищу, передвижных туалетов я что-то не замечал… Тысячи индийцев, бангладешцев и пакистанцев смиренно ожидали возможности выезда из Ирака, через иорданскую или сирийскую границу, а пока просто жили вдоль длинных багдадских заборов, особых хлопот жителям не доставляя, но и не облагораживая эстетически пейзажи городских улиц. Нам их было искренне жалко.

Кувейт по сравнению с Ираком был всегда «меккой» шоппинга и несоизмеримого достатка командировочных. Командировка в Кувейт, особенно «длинная», считалась большой удачей. Наш бывший Торгпред, Олег Борисович, в результате слияния МВТ и ГКЭС в 1988 г., и преобразования их в единое Министерство Внешних Экономических связей, лишился своей должности в Ираке, но тут же был откомандирован именно в Кувейт, что можно было вполне расценивать, как карьерный рост. В августе же 1990 г. караван эвакуирующихся сотрудников советских загранучреждений в Кувейте, через Багдад отправлялся на родину, в СССР, как же они ругались, как же поносили Саддама и его режим!!! И я их понимаю, у многих реально рушились судьбы, рушилась мечта скорого материального достатка. И все из-за кувейтской авантюры иракского диктатора.

Багдад наполнился различными невиданными доселе товарами, реквизированными из кувейтских магазинов и складов. Недалеко от площади Тахрир, стихийно образовался огромный вещевой рынок, немедленно получивший название «Воровской», ибо таковым он и являлся, по сути, здесь за полцены, за треть, а иногда вовсе за бесценок сбывались вывезенные из Кувейта товары. Можно было за 100 долларов США купить, например, настоящий швейцарский «Patek Philippe». В результате международной изоляции реальные американские деньги в Ираке в то время приобрели огромную ценность, покупательная способность их резко выросла, и те, у кого эти дензнаки оказались в загашнике, чувствовали себя на коне. Одна беда — из Ирака и раньше-то запрещалось вывозить многие товары, вроде аудиотехники, а во время изоляции и блокады — вообще ничего, кроме собственной одежды и необходимых бытовых аксессуаров. Иракцы воодушевленно выкидывали все, что можно из багажа отъезжающих, беженцев или просто откомандированных, когда уже частично стали открывать небо, в октябре. Перед глазами стоят до сих пор горы одежды, в упаковке и без, рядом с таможенным постом в международном аэропорту им. Саддама.

В одну из предыдущих турпоездок в Кувейт я купил настоящий японский пылесос 1300 ватт мощности!!! В СССР, если кто не помнит, таких элегантных, мощных приборов быта не существовало в принципе, ибо ревущие «ракеты» и «вихри», чудовищное порождение конверсии в военно-промышленном комплексе, по функциональности и эстетике дизайна конкуренцию явно проигрывали. Пылесос был разобран на детали до возможной степени дезинтеграции, дабы не вызвать подозрений у таможни, и запакован в несколько различных коробок, вместе с другими вещами отъезжающего в Союз тренера Паши Костина. «Ну уж его-то трясти не должны», — успокаивал себя я. Отношение к спортивным тренерам, находящимся под патронажем самого Уддэя Хусейна, было особым.