Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй

Лучше всех такие рестораны удавалось отыскивать Майку Уарду.Он знал и любил Париж больше других. Мы с Майком рыскали в поисках тайныхресторанчиков с хорошим, как правило пьяницей, поваром, двумя-тремя сортамидоброго легкого вина и с хозяевами, едва сводившими концы с концами и готовымив любой момент продать свое заведение или разориться. Нам не нужны былиуединенные рестораны, которые начинали процветать и становились популярными.Именно так получалось с ресторанами, которые находил Чарли Суини. К томувремени, как он приглашал нас в свой ресторан, секрет становился столь широкоизвестным, что приходилось подолгу ждать свободного столика.

Зато с тайными кафе у Чарли все обстояло благополучно, издесь он соблюдал полнейшую секретность. Конечно же, это касалось только нашихзапасных, или, как мы их называли, полуденных и предвечерних кафе. В это времядня порой хотелось перекинуться с кем-нибудь двумя-тремя словами, и тогда яотправлялся в его запасное кафе или он в мое. Туда мы могли приходить сдевушками. Девушки обязательно где-то работали, иначе их считалилегкомысленными. Только дураки имели постоянных девушек. Днем девушка была ни кчему, так же как ни к чему были все ее проблемы. Если же она хотела быть твоей,она непременно должна была работать, и тогда все ночи принадлежали ей. Воткогда она была по-настоящему нужна, и ты водил ее вечерами в разныересторанчики и дарил ей всевозможные вещицы. Я никогда не пытался хвастатьсвоими подружками перед Чарли, у которого всегда были красивые, послушные ипрекрасно воспитанные девушки, и все они обязательно работали. В то время моейдевушкой была моя консьержка. Это была первая молодая консьержка в моей жизни,и приключение казалось мне очень волнующим. Главное ее достоинство было в том,что она все время работала и не могла выходить не только в общество, но ивообще никуда. Когда мы с ней познакомились, она была влюблена в кавалериста изGarde republicaine[22] –этакого украшенного плюмажем из конского хвоста усача со знаками офицерскогоразличия на груди, казарма которого находилась неподалеку от нашего дома. Ондежурил всегда в одно и то же время и вообще был красавцем мужчиной, и привстрече мы обращались друг к другу не иначе как по всей форме: «Monsieur».

Я не был влюблен в свою консьержку, но в ту пору ночамичувствовал себя очень одиноко, и, когда она впервые поднялась по лестнице,открыла мою дверь, в которой торчал ключ, и проскрипела по ступенькам, ведущимна мой чердак, где возле окна с очаровательным видом на Монпарнасское кладбищестояла моя кровать, а затем сняла войлочные туфли, легла рядом и спросила,люблю ли я ее, я преданно ответил: «Конечно!»

– Я знала, – сказала она, – я так давно зналаэта Она сказала, что шданда не смогла бы по-настоящему полюбить кавалериста изGarde republicaine. Я ответил, что считаю месье симпатичным человеком, un bravehomme et tres gentil,[23] и что, должно быть, онздорово смотрится верхом на лошади. Но она возразила, сказав, что она нелошадь, и к тому же с ним было много хлопот.

Итак, пока они говорили о Лондоне, я вспоминал Париж идумал, что все мы росли по-разному, и это счастье, что нам удается ладить другс другом, и я хотел бы, чтобы С. Д. не было одиноко по ночам, и что мнедьявольски повезло с женой, и что я исправлюсь и постараюсь быть хорошим мужем.

– Вы ужасно молчаливы сегодня, генерал, – сказалС. Д. – Мы нагоняем на вас тоску?

– С молодыми не бывает скучно. Мне нравится ихбеззаботная болтовня. Забываешь, что стар и никому не нужен.

– Чушь, – сказал С. Д. – О чем это вы думалис таким псевдоглубокомысленным видом? Философствуете или гадаете о завтрашнемдне?

– Когда я стану гадать о завтрашнем дне, в моей палаткевсю ночь будет гореть свет.

– Снова химера, генерал, – сказал С.Д.

– Не нужно грубых слов, С. Д., – сказалаМэри. – Мой муж деликатный и легкоранимый человек. Они вызывают у негоотвращение.

– Рад, что хоть это вызывает у него отвращение, –сказал С. Д. – Есть, значит, положительная черта в его характере.

– Он тщательно скрывает ее. О чем ты думал, дорогой?

– О кавалеристе из Garde republicaine.

– Видите, – сказал С. Д., – я всегда говорил– есть в нем нечто возвышенное. И проявляется весьма неожиданно. Что-то отПруста. Скажите, этот кавалерист был очень привлекателен? Хочу расширить свойкругозор.

– Шла и Пруст жили в одной гостинице, – сказаламисс Мэри. – Но Папа почему-то утверждает, что в разное время.

– Бог его знает, как оно было на самом деле, –сказал С. Д. Сегодня вечером он был вполне счастлив и раскован, и Мэри с еевосхитительной способностью все забывать тоже выглядела счастливой ибеззаботной. Она могла неожиданно поссориться со мной, но через пару днейсовершенно искренне забыть обо всем. Она обладала избирательной памятью,которая, правда, далеко не всегда срабатывала в ее пользу. Память прощала ее, азаодно и меня. Она была ужасно чудной, и я очень любил ее. В данный момент янаходил у нее только два недостатка. Она была слишком хрупкой для настоящейохоты на львов и имела слишком доброе сердце, чтобы убивать, и вот почему,решил я, стреляя в животное, она либо вздрагивала, либо излишне поспешноспускала курок. Я находил это очаровательным и никогда не злился. Зато злиласьона, потому что умом понимала, почему мы должны были убивать, и позднее дажевошла во вкус, решив, что никогда не поднимет руки на таких прекрасныхживотных, как импалу, а будет убивать лишь отвратительных и опасных зверей. Зашесть месяцев непрерывной охоты она научилась любить этот спорт, постыдный посвоей сути, но достойный, если заниматься им честно, и все же ее сердце помимоволи заставляло Мэри стрелять мимо цели. Я любил ее за это, и это так же верно,как и то, что я никогда не полюбил бы женщину, которая могла работать на бойне,умерщвлять заболевших кошек и собак или убивать лошадей, которые сломали ногуна скачках.

– Как звали кавалериста? – спросил С. Д. –Альберт?

– Нет. Месье.

– Он хочет сбить нас с толку, мисс Мэри, – сказалС. Д.

Они вернулись к разговору о Лондоне. И я тоже стал думать оЛондоне, и город больше не казался мне неприятным, разве что уж очень шумным инеобычным. Я понял, что совершенно не знаю Лондона, и снова стал думать оПариже, но еще обстоятельнее, чем прежде. В действительности же меня, равно каки С. Д., беспокоил лев мисс Мэри, просто мы по-разному старались отвлечься.

Ночью я несколько раз слышал рев льва. Я уже засыпал, когдаМуэнди потянул за одеяло на моей койке.