Карты на столе - Агата Кристи

– Наш друг мистер Шайтана не был непогрешим, – возразилПуаро. – Может быть, он ошибся.

– Все четыре раза?

– Нет, он не был настолько глуп.

– Ну, тогда дважды.

– Даже не так. Я думаю, в одном из четырех случаев.

– Это что же? Один невиновный и три преступника? Довольноскверно. И хуже всего, что, если даже мы доберемся до истины, это нам непоможет. Даже если кто-то и спустил с лестницы в двенадцатом году своюдвоюродную бабушку, то какой нам от этого прок в тридцать седьмом?

– Будет прок, будет, – подбодрил его Пуаро. – Вы это знаете.Знаете так же хорошо, как и я.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – нехотя кивнул Баттл. –Один и тот же почерк.

– Вы хотите сказать, – вмешалась миссис Оливер, – чтопредшествующая жертва была тоже заколота кинжалом?

– Ну, это слишком упрощенно, миссис Оливер, – сказал Баттл,оборачиваясь к ней. – Но не сомневаюсь, что это будет преступление того жетолка. Детали могут различаться, но суть будет та же. Как ни странно, нопреступник каждый раз выдает себя этим.

– Человек – не оригинальное существо, – заметил Пуаро.

– Женщины, – сказала миссис Оливер, – способны набесчисленные варианты. Я бы никогда не совершала похожих убийств.

– Неужели вы – писатель, никогда не повторяете сюжетов? –спросил Баттл.

– «Убийство среди лотосов», – пробормотал Пуаро. – «Тайнатающей свечи».

Миссис Оливер повернулась к нему, глаза ее сияли отвосхищения.

– Какая эрудиция! Какой вы в самом деле умница! Конечно, вэтих двух романах совершенно одинаковый сюжет, но никто до сих пор не обратилна это внимания. В одном – кража документов во время неофициальногоправительственного приема, в другом – убийство на Борнео[35] в бунгало[36]каучукового плантатора.

– Но отправная точка, на которой строятся романы, одна и таже, – сказал Пуаро. – Один из ваших самых удачных приемов: плантатор устраиваетсвое собственное убийство, министр кабинета устраивает кражу своих собственныхдокументов. В заключительный момент появляется «третий» и раскрывает обман.

– Мне, миссис Оливер, понравился ваш последний роман, –любезно заметил Баттл. – Тот, в котором одновременно убивают всех начальниковполиции. Вы допустили только одну или две ошибки в специальных вопросах. Но язнаю, что вы любите точность, и поэтому я…

– Вообще-то мне наплевать на точность. Кто теперь точен?Никто! Если репортер напишет, что двадцатидвухлетняя красотка покончила ссобой, включив газ, что перед этим она взглянула на море и поцеловала напрощанье любимого лабрадора[37] Боба, то разве будет кто-нибудь подниматьшумиху из-за того, что девушке было на самом деле двадцать шесть лет, комнатаокнами выходила на сушу, а собака была силихем-терьером[38] по кличке Бонни?Если для журналиста допустимы вещи такого рода, то и я не вижу ничего особенногов том, что перепутаю полицейские чины и напишу револьвер вместо пистолета,диктофон вместо фонографа, воспользуюсь ядом, который едва позволит вам вынестисмертный приговор. Что действительно важно – так это множество трупов. Есливещь получается скучноватой, то стоит немного добавить крови, и она станетповеселей. Кто-нибудь собирается что-то рассказать – убить его в первуюочередь! Это всегда подогревает интерес. Подобные штуки есть во всех моихкнижках, замаскированы, конечно, различными способами. Публике нравятся яды, неоставляющие следа, идиоты-инспекторы, девушки, сброшенные в канализационный люксо связанными руками или утопленные в подвале (до чего же действительномучительный способ убийства), и герои, которые убивают от трех до семи злодеев голымируками. Я уже написала тридцать две книжки, и во всех них действительно одно ито же; мсье Пуаро, кажется, заметил это, но больше – никто. И я жалею только ободном, что сделала детективом финна. Я ничего не знаю о финнах и все времяполучаю письма из Финляндии с замечаниями по поводу того, что он говорит илиделает. Оказывается, в Финляндии многие читают детективные романы. Думаю, чтоиз-за финской зимы, с длинными, темными ночами. В Болгарии и Румынии, кажется,вообще ничего не читают. Надо было сделать его болгарином. – Она осеклась. –Простите. Я все болтаю, а здесь настоящее убийство. – Лицо ее вспыхнуло. – Какбыло бы хорошо, если бы никто из них не убивал. Если бы он просто всехпорасспрашивал, а потом бы преспокойно совершил самоубийство. Подумать только,вместо шутки такой скандал!

– Превосходный выход, – одобрительно кивнул Пуаро. – Но,увы, мистер Шайтана был не такой человек. Он очень любил жизнь.

– Не думаю, чтобы он был хорошим человеком, – сказала миссисОливер.

– Да, он не вызывал симпатии, – сказал Пуаро. – Но он былжив, а сейчас – мертв. Я ему как-то сказал, что у меня буржуазное отношение кубийству, я осуждаю убийство. – И тихо добавил: – Что ж, я готов зайти в клеткук тигру…

– Доброе утро, инспектор Баттл. – Доктор Робертс поднялся состула и протянул большую розовую руку, пахнущую хорошим мылом и немногокарболкой. – Как идут дела?

Инспектор, перед тем как ответить, окинул взглядомкомфортабельный кабинет врача.

– Они не идут, доктор Робертс. Откровенно говоря, ни сместа. В газетах по этому поводу написали немного, и это меня порадовало:«Внезапная смерть в собственном доме! Хорошо известный мистер Шайтана скончалсяво время вечернего приема». Все на том же этапе. Мы произвели вскрытие, и я принесвам показать заключение. Может быть, вас заинтересует…

– Очень любезно с вашей стороны, если позволите… хм… хм… Да,очень интересно. – И он вернул документ.

– Мы имели беседу с поверенным мистера Шайтаны. Нам известнотеперь его завещание. Ничего для нас интересного. Родственники у него в Сирии,кажется. Потом мы просмотрели все его личные бумаги.

То ли ему показалось, то ли на самом деле – широкое, гладковыбритое лицо застыло в каком-то ожидании.

– Ну и что же? – спросил доктор Робертс.

– Да ничего, – ответил инспектор Баттл, продолжая наблюдатьза ним.