Скажи миру – «нет!» - Олег Верещагин

– Вон Сириус, – сказал я. – Альфа Большого Пса. Самая яркая звезда Северного полушария.

– Где?

– Вон там, видишь?

– Вижу.

Я снова откинулся на траву. Молчал довольно долго; Танюшка уже успела опять начать бросать в рот с задумчивым видом кусочки копченой рыбы, но я знал – она ждет…

– Тань, как ты думаешь, зачем я делал то, что делал? – спросил я, садясь. Она глянула на меня внимательными зелеными глазами. – Зачем было все это?

– Зачем, Олег? – откликнулась она эхом, и лицо у нее было жестким, как каменная маска.

– Мне не нужны были ни власть, ни слава, ни даже приключения. – Я дернул углом рта. – Я хотел разгадать загадку. Я бы многое сделал не так, будь возможность все вернуть. Но точно, что я бы делал то же. Я не игрушка, чтобы в меня играть. Если я хочу знать – значит, я хочу знать. Тогда я согласен и на игру.

– А сейчас? – тихо-тихо, я еле услышал, спросила девчонка. – Мы ведь вышли из этой игры?..

– Нет, – отрезал я. – Никуда мы не вышли, Тань. Мы в нее просто не играем. Но она продолжает играть в нас, – вспомнил я слова Сережки Лукьянко.

Танюшка отвернулась и налила себе ягодного настоя.

– Почитай мне стихи, – попросила она.

– Про Новый год? – невесело улыбнулся я.

– Какие хочешь…

– Да. Хорошо. Сейчас… – Я задумался, по-девчоночьи наматывая на палец локон с виска. – Слушай.

Если бог нас своим могуществом

После смерти отправит в рай,

Что мне делать с земным имуществом,

Если скажет он: выбирай?

Мне не надо в раю тоскующей,

Чтоб покорно за мною шла,

Я бы взял с собой в рай такую же,

Что на грешной земле жила, —

Злую, ветреную, колючую,

Хоть ненадолго, да мою!

Ту, что нас на земле помучила

И не даст нам скучать в раю.

В рай, наверно, таких отчаянных

Мало кто приведет за собой,

Будут праведники нечаянно

Там подглядывать за тобой.

Взял бы в рай с собой расстояния,

Чтобы мучиться от разлук,

Чтобы помнить при расставании

Боль сведенных на шее рук.

Взял бы в рай с собой все опасности,

Чтоб вернее меня ждала,

Чтобы глаз своих синей ясности

Дома трусу не отдала.

Взял бы в рай с собой друга верного,

Чтобы было с кем пировать,

И врага, чтоб в минуту скверную

По-земному с ним враждовать.

Ни любви, ни тоски, ни жалости,

Даже курского соловья,

Никакой, самой малой малости

На земле бы не бросил я.

Даже смерть, если б было мыслимо,

Я б на землю не отпустил,

Все, что к нам на земле причислено,

В рай с собою бы захватил.

И за эти земные ко́рысти,

Удивленно меня кляня,

Я уверен, что бог бы вскорости

Вновь на землю столкнул меня[41].

– Пойду погуляю по берегу, – безо всякого перехода продолжил я, рывком садясь.

– Подожди, я с тобой, если ты не против. – Татьяна поднялась, подцепила с песка куртку. Я подбросил в костер дров:

– Пусть горит к нашему приходу.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛОТАРА БРЮННЕРА

Как-то странно ощущать, что ты – в сердце Северной Америки. Она совершенно не похожа на страну из книг про ковбоев и индейцев… хотя стада бизонов тут настолько чудовищные, что невольно испытываешь благодарность к тем, кто в нашем мире их перестрелял. Чудовищно неразумное изобилие!

Но насчет сердца – это правда. Шон О’Рилли утверждает, что там, где мы сейчас сидим, в том мире находится город Топика, а это – центр САСШ…

…Пишу на следующий день. Швейц, Максим и Ховик убиты, Юнгвальд и Женя тяжело ранены. У противника минимум семеро убитых. Это не урса, а местные американцы – судя по виду, «свеженькие». Это и моя вина. В головном дозоре шли Швейц и Юнгвальд. Наверное, эти ребята услышали, как они разговаривают по-немецки, и напали на «врагов». Наше счастье, что они плохо владеют оружием, но очень жаль, что пришлось убить стольких ни в чем не повинных в общем-то ребят. Они отошли куда-то на юг. Я решил, что надо их найти и объясниться. Сделаю это сам. Таня просилась со мной – и еще будет проситься, наверное, но я не возьму никого. Взял бы Юнгвальда, но он лежит с разрубленными ребрами.

Черт бы побрал эти бесконечные убийства своих своими. Там трупы, здесь трупы… Ховик умер не сразу, не сумели ему зажать артерии на шее, их перерубили… До чего же это тяжело все-таки… И хоть бы какой-нибудь проглядывал в этом смысл!

А может, есть? Добраться бы до него, докопаться хоть как-то – и можно продолжать играть в здешние игры, но уже осознанно… А сейчас надо идти решать проблему с этими не в меру ретивыми американцами.

* * *

Танюшка была права. К горящему огню возвращаться было куда приятней, чем просто так; я даже поймал себя на мысли, что ищу взглядом тени у костра, вслушиваясь, стараясь уловить смех и песни. Конечно, ничего такого, но Танюшка гордо пообещала:

– А сейчас будет сюрприз.

– М-м? – уточнил я, усаживаясь у огня. Танька куда-то провалилась, но через пару минут, напевая почему-то свадебный марш Мендельсона, появилась вновь. Она шла танцующей походкой, покачивая бедрами и поддерживая на кончиках пальцев… торт.

– Я же обещала, – торжественно пояснила Татьяна, пока я открывал и закрывал рот, опуская торт на чистые пальмовые листья. – Помнишь?

– Откуда?! – завопил я.

Танюшка негромко засмеялась:

– Ешь давай. Скажешь потом – как.

– А ты? – Я достал складник.

– И я, и я, – кивнула она успокаивающе. – Мне и самой интересно попробовать.

– Он же с кремом! – заорал я (удивление нарастало). – Тань, ну как?!. – Я заглотил остаток куска и потянулся еще.

– Ловкость рук и никакого мошенства. – Танюшка ела аккуратненько, чуть ли не двумя пальчиками. – Что, вкусно? – Я неистово закивал. – То-то же. Старалась. Но тут никакого секрета нет, все ингредиенты местные, буквально под ногами собрала. – Она подумала и добавила: – Ну, еще над головой. Дай-ка еще кусочек.

– На, а себе я третий возьму, – с готовностью пустил я в ход нож. – М-м, как вкусно… О-бал-деть!

Танюшка, надо сказать, не очень от меня отставала – едва ли тут можно было «испортить фигуру». Мы увлеченно навалились на кулинарное произведение, и через десять минут от него ничего не осталось. Облизывая пальцы, я посмотрел на Танюшку, она улыбнулась в ответ и сказала: