Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700 - Михаил Михайлович Богословский

к флоту, но только на время. Уже из того, что он запаздывает отвечать на письмо адмиралтейца и пишет, что Апраксин сам может «рассудить», видно, что не к Воронежу были направлены его главные заботы. Его внимание летом 1700 г. захвачено было подготовляемой армией и предстоящими северными делами. И однако, с этой возбуждавшей удивление иностранных наблюдателей ежедневно обучаемой и отлично дисциплинированной армией царь не двигался с места, выжидая вестей из Константинополя. Союзники уже давно начали военные действия, Август безуспешно осаждал Ригу, а участь Дании уже решалась в вооруженном столкновении со шведами и с флотами голландцев и англичан, но Петр все медлил. В начале июля, получив известие о вторжении люнебургских и шведских войск в Голштинию, Гейнс сделал об этом представление Ф. А. Головину, указывая ему, какие тяжелые последствия для Дании будет иметь это вторжение, настоятельно просил о скорейшем разрыве со Швецией.

Головин ему отвечал, что он, посол, сам видит, как все готово для того, чтобы разорвать со Швецией на следующий же день по прибытии курьера из Константинополя с подтверждением о мире, что вновь 12 000 войска направлено к шведским границам, для первоначального обложения Нарвы, пока подвинется главная армия, что для этой цели везде чинятся дороги и мосты, что на каждых 10 верстах велено держать по 12 тысяч повозок для ускорения перехода войск, что это вызвало подозрение у шведов, так что можно думать, что войска из Финляндии не пойдут на помощь к Риге. На заявление Гейнса о том, что напрасно выжидать установленного трактатом трехмесячного срока для начала военных действий, припомним, что по статье 3-й русско-датского союзного договора помощь подвергшемуся нападению должна быть оказана союзником не позже как через три месяца по его уведомлении[796]. Головин ответил, что царь не стесняется ни временем, ни способом, ни размерами, ни направлением помощи и будет действовать всеми силами, но, как то обусловлено сепаратными статьями, исполнение договора со стороны России начнется только после заключения мира с турками. В этом весь вопрос. Подождать придется немного. В Москве удивлены, что курьер из Константинополя так запаздывает, и думают, не случилось ли с ним какого-нибудь несчастья в дороге. В заключении мира совсем не сомневаются, потому что из Константинополя в Азов вернулся корабль, который вез посла в Константинополь, и его капитан Памбург привез с собою 175 русских пленных, отправленных турками без выкупа, чего не произошло бы, если бы турки имели намерение продолжать войну[797].

Со своей стороны и барон Ланген, усердно исполняя возложенную на него миссию, подавал Петру письменные мемориалы и делал энергичные словесные представления. В мемориале, поданном 2 августа, он напоминал царю об обязательстве, данном в Раве при свидании государей, и просил оказать королю Августу помощь войсками, артиллерией и припасами[798]. В донесении королю от 4 августа он сообщал, что, получив королевские приказания, он не преминул сделать царю соответствующее представление, которым король может быть доволен. Царь жаловался на злонамеренных людей, противодействующих заключению мира в Константинополе, в числе их и на польского посла, несмотря на то что ему известно о тайном союзе. Царь, не будучи в состоянии до заключения мира помочь открыто, готов оказать королю негласную помощь; он посылал в приказ справиться о количестве военных припасов, находящихся в Смоленске, и уверял, что отдаст треть всей наличности, о чем Ланген написал приехавшему в Смоленск капитану Шпикерту. Артиллерия и припасы из Смоленска будут отправлены под Ригу водой. Царь приказал также выдать деньги на отправку казаков, которых король нанимал на свою службу, и сверх того уплатил им за четыре месяца жалованье. Казаки также отправлены будут речными путями. Когда он, Ланген, читал царю выдержки из королевских писем, царь со слезами на глазах смотрел на небо и выражал сожаление, что еще не может открыто приложить руку к делу[799].

Такие же уверения Петр давал и Гейнсу в ответ на его просьбы о помощи. Оговорившись, что союзный договор не обязывает его оказывать помощь до заключения мира с турками, он сообщил Гейнсу о посылке под Ригу смоленской артиллерии и казаков, причем выражал сожаление по поводу медлительности турецких дипломатов. Однако он слово свое сдержит. «Я человек, — передает его слова Гейнс, — на слово которого можно положиться. Я не буду прибегать к многословию; но мои союзники увидят на деле, как я исполню обязательства и сделаю больше того, что я обязан». Повернувшись к Гейнсу, он прибавил: «Вы читали депеши, с которыми я отправил одного из вернейших моих людей к курфюрсту Бранденбургскому, и знаете о наступательном союзе, который я стараюсь заключить с этим курфюрстом; судите по этому о моих намерениях. Это делается не для препровождения времени. Только бы дал нам Бог добрых вестей! — закончил царь этот разговор. — Тогда союзники увидят, что они не обманываются»[800].

Прося русской помощи, Август II в то же время и боялся ее, вернее, боялся того направления, в котором она будет дана. Ему желательно было, чтобы Петр послал свои войска к границам Финляндии, взял бы крепости Нотебург и Ниеншанц и, овладев, таким образом, всем течением Невы, загородил бы дорогу шведам через Финляндию и тем воспрепятствовал движению шведских войск на выручку Риги. Движение же Петра к Нарве было для него весьма нежелательным. Припомним, что такое движение предусматривал и крайне его опасался Паткуль в своих первоначальных мемориалах, где он утверждал, что взятие Нарвы сделает Петра хозяином в Прибалтийском крае. Король Фридрих IV Датский сообщал Гейнсу, что Август II недоволен намерением царя двинуться на Нарву. О том же писал датскому послу и Паткуль в расчете на его воздействие на планы Петра. Паткуль говорил, что движение к Нарве может сделать все соглашение бесплодным, что он предпочел бы движение русских на Нотебург и Ниеншанц, и указывал, что гавань Ниеншанц лучше Нарвской гавани. Гейнс, однако, не решился делать Петру какие-либо представления в этом смысле. При упомянутом уже выше свидании с Головиным 4 июня в Преображенском, когда он застал Головина за составлением проекта союзного договора с курфюрстом, он осторожно навел разговор на движение русских войск и спросил Головина, оговорившись, что делает это от себя, частным образом, куда предположено движение русских. Головин откровенно ответил, что войска, вероятно, двинутся и к Нарве и к Финляндии. Попросив позволения сделать по этому поводу несколько замечаний, опять с оговоркой, что делает их неофициально, Гейнс высказал, что движением к Нарве будут недовольны в Польше. Между королем Августом и польской республикой большие несогласия относительно войны со шведами, и