Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700 - Михаил Михайлович Богословский

Обещанная Принценом аудиенция Трубецкому у курфюрста «на предбудущей неделе» состоялась 4 октября в Розентале. О ней Трубецкой доносил Головину в письмах от 5 и от 8 октября. «Государь мой милостивый Федор Алексеевичь, — пишет он в последнем из этих писем, от 8 октября, — здравствуй на многие лета! Письмо от милости твоей, писанное тайною азбукою, о котором я прежде сего к милости твоей писал с Францом Вейдом, до меня дошло чрез Принца сентября в 26 день. И я получил видеть курфирстское пресветлейшество в Розентале, от Берлина миля и четверть, нынешнего октября в 4 день, и по тому письму я доносил курфирстскому пресветлейшеству о всем подлинно, как в том письме написано, только не доносил о короле датском, а для чего, о том я писал милости твоей с Францом Вейдом. И курфирстская пресветлость, выслушав, мне изволил сказать, что я-де пребываю и ныне при прежнем своем слове и что-де я его царскому величеству обещал, то делать рад. А чтобы-де нападение учинить на корону Свейскую ныне вскоре, как желает его царское величество, и того-де мне учинить невозможно. Мочно то рассудить, что когда было мне возможно (т. е. в 1697 г.), тогда я и сам желал; но тогда-де было невозможно его царскому величеству. И я-де в то время сумнения на его царское величество не имел. Но и королю польскому его царское величество не помог в то время, когда король польский в то вступил того же ради, что было его царскому величеству невозможно ж. А ныне приспело и самому мне такое время, что мне ныне вскоре невозможно ни по которому образу того учинить. А что-де его царское величество сумнение полагает на меня в том и чает, что будто мне ныне вскоре возможно зачать войну, и о том-де его царскому величеству так не известно, что мне. И надежду-де имею в том, что когда его царское величество уведает подлинно о том о всем, за чем-де мне вскоре ныне по воле его учинить невозможно, и тогда-де его царское величество обо мне сумнения иметь не будет. И на нынешних-де днях для сего пошлю нарочно чрезвычайного своего посланника Принца и прикажу-де с ним обо всем. И он-де его царскому величеству донесет о всем подлинно». Трубецкой просит далее о докладе слов курфюрста государю и сообщает сведения о приготовлениях Принцена к отъезду. «А на почте нынешняго октября в 5 день о всем вышеписанном писал к милости твоей слово в слово. А ныне пишу в другой ряд того ради, опасаясь, чтобы то не утерялось. И я прошу у тебя милости, государь мой Федор Алексеевичь, ежели то мое письмо до рук вашей милости не дошло, пожалуй, донеси о всем вышеписанном всемилостивейшему нашему государю. Еще тебе, государю моему, известную: нынешняго дня Принц отпустил обоз свой, а сам поедет к великому государю для вышепомянутого дела нынешняго ж октября в 12 день. Да он же, Принц, с приезду моего и до сего дня, памятуя к себе милость великого государя, ко мне поступает зело любезно. А милость великого государя к себе непространно прославляет и обещается ему, великому государю, служить и радеть во весь свой живот ото всего своего сердца. Раб твой Юшка Трубецкой челом бью. Из Берлина, октября в 8 день 1700»[776]. Из этого письма видно, что Трубецкой, как он писал к Головину, не делал представления о помощи датскому королю, так как считал такое представление запоздалым, и что курфюрст непоколебимо оставался при своем решении не вступать в войну, находя момент для такого вступления в высшей степени неудобным. Может быть, чтобы сообщить в Москву что-нибудь утешительное, Трубецкой от 19 октября писал о намерении курфюрста предотвратить нападение шведов на Саксонию и о сосредоточении им войск на шведской границе[777]. Но такое утешение уже запоздало: письмо это было получено Головиным «в пути 23 ноября», т. е. при возвращении из-под Нарвы после разгрома. В следующем письме, отправленном в начале ноября, Трубецкой рассказывает о происшествии с Вейде и Темиревым в дороге и о тех шагах, которые он предпринял для того, чтобы восстановить отправленное с ними и отнятое разбойниками собственноручное письмо курфюрста.

«Милостивый мой государь Федор Алексеевичь, — читаем в этом письме, — здравствуй на многие лета! Известно тебе буди: сентября в 29 день отпустил я Франца Вейда да Афанасья Антемирева, а с ними послал я к вашей милости письма и велел милости твоей подать, где тебя сыщут. И октября в 30 день пришла ко мне грамотка от Франца Вейда да от Афанасия Антемирева, а в ней пишут: не доехав-де они до литовского города Гродни за 4 мили, ограбили-де их разбойники польские люди, а грабежем-де у них взяли письма те, которые послал с ними к вашей милости, и все, что при них было, и деньги все взял ж.

И едут-де они назад, чтоб им такие ж письма от меня взять. А ответу-де они от меня станут дожидаться в Королевце, и чтобы я прислал к ним такие ж письма, чтобы-де было с чем им приехать. И на проезд чтобы-де я прислал к ним денег. И когда ко мне от них пришла грамотка, и я того ж дни, наняв фурмана, ездил в Ораниенбурк того ради, что был там курфирст и обер-камергер, и виделся с обер-камергером и ему о том сказывал и говорил ему, что я хочу послать к ним такое ж мое письмо слово в слово, какое у них отняли разбойники. Также спрашивал его, изволит ли курфирст послать такое же свое письмо, которое у них отняли те ж разбойники, с моим письмом вместе. И он докладывал курфирста и назавтрея сказал мне, что курфирст к ним письма не пошлет. И я ему бил челом, чтобы с письма курфирстова и с письма Принцева, которые у них отняли разбойники, дал списки для того, чтоб мне послать с них списки с ними для ведома ко государю моему. И он мне сказал, что я бы де рад тебе дать, да невозможно того ради, что увез те списки с собою Принц к Москве. А как-де он будет на Москве, и он о тех письмах великому государю донесет. И я, написав такое ж письмо слово в слово, которое у них отняли разбойники, и послал в Королевец чрез почту с сею моею гра-моткою и велел отдать им, а к ним писал, чтобы они ехали в путь свой и