Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.) - Ирина Петросян

Достаточно замкнутый военно-профессиональный характер янычарского корпуса сохранялся примерно до середины XVI в., до времени правления султана Селима II (1566–1574). Начиная с его царствования янычарское войско начинает претерпевать заметные изменения, о которых пишет вышеупомянутый анонимный автор трактата. Во многом это было связано с изменившимися экономическими условиями жизни Османской империи — с так называемой «революцией цен», произошедшей из-за хлынувшего в Европу серебра, привезенного испанскими и португальскими конкистадорами. Удешевление серебра, уменьшение реальной стоимости серебряной монеты (в которой янычарам выдавалось жалованье), ее широко распространившаяся порча и рост цен на продовольствие и предметы ремесленного производства подорвали экономическое благосостояние армии (как и всего населения в целом), а беспрерывные войны сказались на собираемости налогов, вызвав оскудение казны и частые финансовые кризисы. Янычар не могли не коснуться все эти экономические обстоятельства, влиявшие на их повседневную жизнь и военную службу. Они вынужденно искали различные способы преодоления обрушившихся на них материальных трудностей, переключив внимание со своих военных обязанностей на самостоятельное обеспечение своих жизненных потребностей.

К началу XVII в. янычарский корпус во многом утратил свою социальную замкнутость, которая обеспечивалась благодаря функционированию системы девширме и строгому следованию законам и правилам внутренней организации. В первую очередь был преодолен существовавший запрет на женитьбу, что имело в конечном счете важные социальные последствия для янычарского корпуса в целом. Согласно сообщению автора «Мебде-и канун», при султане Селиме II янычары, получившие ранения во время войны и потерявшие способность нести действительную военную службу, добились для себя права заводить семьи. Естественно, что сыновья, появлявшиеся в них, по обычным в Средневековье канонам наследования детьми профессии отцов, всеми способами стремились получить разрешение быть зачисленными на янычарскую службу. Такое разрешение в результате было получено, и в янычарском корпусе появились так называемые кулоглу — сыновья янычар, которые по достижении ими совершеннолетия начали зачисляться в корпус2.

Однако такая практика, по-видимому, существовала и значительно раньше, не будучи законодательно оформленной для всего корпуса. Константин из Островицы (напомним, что его сочинение «Записки янычара» были написаны во второй половине XV в.), сообщает, в частности, о существовании сыновей янычар, которые, «когда они вырастают из детского возраста… получают службу от султана»3. Константин пишет об этом, как о привычной практике, — таким образом, можно говорить о том, что уже в XV в. янычарам удавалось обходить существовавший запрет на женитьбу (правила целибата, подобного латинскому среди католического клира, в янычарском корпусе, не существовало). Из исторических источников известно, что янычары не отличались особым пуританством в отношении женщин и позволяли себе весьма смелые развлечения даже в своих собственных казармах4, приводя туда женщин легкого поведения или устраивая себе любовные встречи с понравившимися им жительницами Стамбула с помощью хитроумно продуманных уловок5. При Селиме II янычары получили официальное разрешение на женитьбу — правда, только те, кто уже не мог нести действительную военную службу. В 1606 г., когда, предположительно, писался трактат «Мебде-и канун», это ограничение уже не соблюдалось. Жениться могли уже все, кто этого хотел, даже аджеми огланы6. Мюнеджимбаши сообщает, например, что, когда после смерти султана Мурада III из дворца были удалены его наложницы-невольницы (джарийе), они были выданы замуж за «эмиров и чорбаджи»7.

Появление к концу XVI в. значительного числа кулоглу, сыновей янычар, которых зачисляли в янычарский корпус, делало ненужным и постепенно вытесняло набор девширме. Число кулоглу настолько выросло, что многие из них годами были вынуждены ожидать зачисления в янычары, находясь на службе в провинциальных гарнизонах. При этом многие из кулоглу, у которых на войне погибли отцы, материально поддерживались казной, что налагало дополнительные расходы на и без того истощенную османскую казну.

Получение янычарами разрешения на женитьбу и зачисление в ряды янычарского корпуса сыновей янычар вели к ослаблению жестких правил комплектования корпуса, к расширению социальных связей янычар с различными слоями общества. Кроме того, возможность попасть в янычарский корпус не через систему девширме, создавала лазейку для проникновения в янычарскую среду деклассированных элементов, всеми правдами и неправдами стремившихся определиться на «военные хлеба». Сами янычары называли таких незаконно проникших в корпус словом «саплама».

Появление в янычарской среде таких «саплама», или, как их еще называли, «эджнеби» (чужаков), размывало внутренний порядок и сложившиеся нормы янычарского корпуса, в том числе его дисциплину. После случавшихся внутренних беспорядков в корпусе и бунтов янычары, оправдываясь перед властями, всегда перекладывали вину на этих «чужаков» и «леваков», лиц «без роду и племени», которым были чужды дисциплина и уважение к традициям янычарского корпуса. Иногда зачисление такого рода лиц в среду янычар носило массовый характер. Как сообщает Мустафа Селяники, летом 1588 г. янычарский ага Халиль зачислил в Эрзеруме в число янычар значительное число «эджнеби», за что, по слухам, и был снят со своей должности8. Следует заметить, что подобные зачисления часто объяснялись действительными потребностями пополнения «кадров» (из-за боевых потерь или других обстоятельств), однако это вызывало недовольство в среде янычар. Сохранилось известие, что при выступлении в поход в июле 1589 г. янычары роптали на своих командиров-«чужаков» (эджнеби), которые «не соблюдали старинных законов»9. Попасть в янычарский корпус и обеспечить себя тем самым средствами на жизнь стремились прежде всего турецкие крестьяне, приехавшие в город искать лучшей доли, так называемые чифт бозаны10, т. е. крестьяне, по тем или иным причинам лишившиеся своих земельных наделов. Практика зачисления в корпус не через систему девширме, расширяясь, коррумпировала офицерскую среду, в поисках денег готовую включить в число янычар любого желающего. Мустафа Селяники прямо пишет о том, что «эджнеби» попадали в янычарский корпус за взятку11. Об этом же упоминает и автор «Мебде-и канун»12.

Для того чтобы технически такое зачисление было возможным, нужно было как минимум иметь свободные вакансии, а они имелись всегда. Смертность среди янычар, до конца XVI в. почти постоянно участвовавших в походах, была высокой как по причине боевых потерь, так и из-за случавшихся эпидемий и неизлечимых болезней. Тяжелые увечья в бою также приводили к уходу с действительной военной службы, открывая вакансии для молодых и здоровых. Однако факты смерти янычар, погибших не на полях сражений, не всегда официально регистрировались. «Мертвые души» продолжали «нести службу», по крайней мере, согласно дефтерам. Их жалованье вместо умерших могли получать янычарские офицеры. Или за деньги зачислять на службу посторонних лиц, которым выдавалось жалованье выбывших по причине смерти янычар. Османский историк Мустафа Наима под 1628/29 г. упоминает о наставлении, которое был вынужден направить янычарскому кятибу (главному хранителю янычарских дефтеров) султан Мурад IV. В документе указывалось, что в янычарских дефтерах царит беспорядок, что вместо умерших янычар в дефтеры совершенно произвольно вписывают посторонних лиц и численность янычар постоянно растет, что тяжелым бременем ложится на казну. Указывалось, что в янычарские дефтеры вносятся имена несовершеннолетних сыновей крестьян и простых поденщиков13.