Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.) - Ирина Петросян

Через неделю казаки и гайдуки, сражавшиеся на польской стороне, переправившись через Днестр, совершили неожиданное нападение на охрану сооруженного турками моста (охрана беспечно спала, не ожидая нападения). Атака закончилась почти поголовным истреблением турок и разграблением охранного поста, где казаки захватили находившиеся здесь же мешки с деньгами. Как пишет автор «Каменецкой хроники», в живых оставили лишь «черного арапа», находившегося в услужении у одного из турецких пашей, и подарили его сыну польского короля Владиславу, возглавлявшему польское войско.

На следующий день турки начали бой, выведя пушки на передовые позиции, однако их беспорядочная и бестолковая стрельба по наступавшей пехоте противника не привела ни к каким результатам.

В турецкий лагерь из Стамбула в это время прибыло вызванное многочисленное подкрепление, состоявшее из добровольцев-пехотинцев, записанных в армию для участия в генеральном сражении. В течение всего дня — с раннего утра и до глубокой ночи — турецкие топчи вели пушечный огонь по позициям противника. Однако, по сообщению автора «Каменецкой хроники», этот обстрел принес минимальный ущерб полякам. Осман II, наблюдавший за действиями своей артиллерии и атаками янычар и сипахи, решил сместить со своих постов великого везира и янычарского агу, не приносивших «счастья» турецкой армии. На следующий день султан объявил о генеральном сражении, в котором должно было принять участие все турецкое войско, за исключением солаков, янычар и балтаджи, составлявших охрану самого Османа. Заранее через Днестр в турецкий лагерь были переправлены еще 40 пушек.

В первой половине дня турки пошли в атаку. «Очень большими силами» они атаковали польский лагерь с помощью янычарской пехоты и конницы сипахи. При этом «командиры-паши подгоняли их сзади ятаганами и булавами и гнали в атаку». Атаки предпринимались до вечера девять раз. За ходом сражения внимательно наблюдал Осман II, находясь на возвышенном месте, где был установлен его трон с балдахином. Автор «Каменецкой хроники» Аксент добавляет, возможно для «экзотики», что на двух слонах, близ трона, сидели четверо музыкантов, которые били в барабаны и играли на зурнах.

Наблюдавшие за сражением из польского лагеря были свидетелями многократного бегства янычар и сипахи, которые удирали, «побросав даже свои ружья». Турки возобновляли атаки даже в преддверие ночи, однако поляки успешно отражали их стрельбой из пушек, заряженных «всяким железным ломом». Неся огромные потери, янычары тем не менее проявляли упорство и, пользуясь наступившей темнотой, пытались подползти к польским укреплениям, но погибали под огнем врага. При этом наблюдатели отмечали, что во время атак перед янычарами гнали пеших валахов, несших наибольшие потери.

Потери были велики, впрочем, и с другой стороны. Даже легкие ранения в то время часто приводили к смертельному исходу. Сохранился рассказ о раненном в локоть одним из янычар венгерском ротмистре Фекете, который, несмотря на интенсивное лечение раны со стороны «армейских врачей и цирюльников», тем не менее умер — те не смогли извлечь попавшую в него пулю.

Описание боя под Хотином дает представление о турецкой артиллерии того периода. В турецкой армии были задействованы пушки, стрелявшие огромными ядрами. Рассказывая об этих пушках — «баль-йемез», Аксент пишет, что ядра их разрывали землю в диаметре до 2 метров и уходили под землю на глубину более метра. Имелись у турок и малоколиберные пушки, однако эффективность стрельбы и тех и других была не слишком велика.

Следует отметить, что в сражении при Хотине свои высокие боевые качества проявила казачья конница, действовавшая на польской стороне. Турки направляли свои атаки по большей части против нее340. Однако искусство конного боя казаков превосходило прославленное мастерство турецких всадников-сипахи.

Многодневное противоборство турецкой и польской армии не смогло вывить явного победителя. Осман II был огорчен и сильно разочарован. У него на глазах турецкое войско, и в особенности янычары, проявило свою неспособность одержать победу над противником. Султан не скрывал своего особого неудовольствия действиями своей регулярной армии, действовавшей на поле боя неумело и трусливо. В отсутствие военной науки, к тому времени активно развивавшейся в Европе, турки, как и прежде, придерживались традиционных моделей ведения боя, не задумываясь о введении каких-либо новшеств и тактических приемов, и по-прежнему полагались лишь на многочисленность войска, силу артиллерии и индивидуальное военное мастерство. Личная воинская доблесть по-прежнему рассматривалась как главный компонент успешности ведения боя. С этой точки зрения действия янычар под Хотином были расценены султаном как крайне негодные и неумелые.

Находясь под впечатлением от лично увиденного, убедившийся в скверных боевых качествах своей регулярной армии султан Осман II задумал провести военное преобразование, вернее сказать, акцию, которую можно рассматривать как первую попытку военной реформы в Османском государстве. Полагая, что все дело объясняется слабыми военными качествами янычарской пехоты, Осман принял решение заменить малопригодных для ведения боевых действий стамбульских янычар янычарскими формированиями, расквартированными в Египте, укрепив их новыми подразделениями стрелков-пехотинцев и всадников, рекрутирование которых было начато в Анатолии. Этих новобранцев первоначально направили в Да-маск и Алеппо. По-видимому, Осман считал столичных янычар ни к чему не способной солдатской массой, бесполезной для ведения войн. То же самое относилось и к столичным придворным сипахи. Вместе с тем, прекрасно зная о силе и сплоченности столичного регулярного войска, султан действовал осторожно, избегая возможных осложнений со стороны стамбульских янычар. Осман принял при этом решение перебраться из Стамбула в Каир, поближе к более боеспособной, как ему представлялось, части янычарского войска. Осуществить это было крайне непросто. Чтобы как-то объяснить свое намерение отправиться в подобное путешествие, султан заявил о своем желании совершить хадж341. За этим последовали и другие пояснения. Осман заявил о своем намерении лично возглавить борьбу с восставшими друзами во главе с Фехреддином, объявившим о своей независимости от османов342.

Представители столичного мусульманского духовенства, имевшие доступ к султану, дружно воспротивились султанской затее. Однако Осман проявил настойчивость и в мае 1622 г. приказал переправить из Стамбула на азиатский берег Босфора, в район Ускюдара, свои шатры и иное походное снаряжение. В этих условиях у мусульманского клира оставалось последнее средство, способное изменить решение султана. Шейхуль-ислам объявил в специально изданной по этому случаю фетве, где говорилось, что обязанностью правителя является постоянное пребывание в своей столице и свершение правосудия343. Между тем в столице начали циркулировать слухи, что объявленный хадж султана является простым предлогом и что истинным намерением султана является перенесение столицы в Каир, о чем проговорился якобы глава черных евнухов — главный смотритель султанского гарема344.

Предполагаемый отъезд Османа из Стамбула вызвал неодобрение во всех слоях столичного общества. Простые горожане не любили султана за его непримиримую борьбу с питейными домами и любителями табака. Войско не жаловало султана за проявленную по отношению к нему скупость, а улемы — за отмену института арпалыков, особых пожалований за службу, что серьезно затронуло их экономические интересы345. Осман покусился на традицию, не предусматривавшую непривычного поведения монарха, действия которого мусульманское духовенство сочло в данном случае недопустимым и вредным новшеством (бид‘а). Представление о бид‘а, возникшее еще на раннем этапе истории ислама, включало в себя всё, противоречащее словам и поступкам пророка Мухаммада, став важным орудием в руках мусульманского духовенства в случае его несогласия с нововведением любого рода. Любая инновация, сколь бы малого и частного характера она ни была, традиционно встречалась в мусульманском обществе с известной долей враждебности. В данном случае предполагаемые нововведения Османа затронули интересы двух самых могущественных социальных групп османского общества — регулярной армии и сословия улемов. При этом, конечно, реальная сила находилась в руках янычар, лишь они могли помешать чрезвычайным мероприятиям Османа. Их выступление, особенно в связи с просочившимися слухами об их замене каирскими янычарами, было почти неизбежным.