Другое утро - Людмила Макарова

– И все-таки подумайте, а мы пойдем, нам еще сегодня кое-куда заглянуть нужно, – оставил за собой последнее слово Эдик и взялся за спинку Ленкиного стула.

Ложку мороженого, которая была у нее во рту, Ленка проглотила, уже вставая.

– Уходишь? – расстроилась Ира. Отметили, называется! Зря она поддалась на Ленкины уговоры. Отпраздновали бы свою свободу на работе, втроем – она, Настенька и Максим.

– Надо, – виновато отвела взгляд Лена. – К бабусе загляни, а то она жалуется, что ты зазналась.

– Загляну, – ответила Ира, но ответила так, чтобы Ленка смогла услышать другое: «Ну и иди, если этот надутый индюк тебе дороже меня»

Пока она тоскливо смотрела вслед удаляющейся синеполосатой Ленкиной спине, с маленькой эстрады ресторана зазвучал Гершвин.

– Summer time… – под собственный аккомпанемент неумело затянула блондинка, старательно добавляя в голос искусственной хрипотцы.

Но все равно красиво и думается о теплой ночи на берегу моря и внезапных обреченных страстях. Ира вспомнила другого спотыкающегося пианиста – Аксенова, который тогда в сибирском городке забирался по ступенькам шопеновского ноктюрна. Интересно, как он теперь?

– Ирина Сергеевна, пойдемте потанцуем, – чуть слышно сказал Максим, но Ира все равно вздрогнула от звука его голоса, потому что напрочь забыла о его существовании. Она оглядела полупустой ресторан, совсем пустую танцевальную площадку с подсвеченным сиреневым полом и, расправив спину, направилась в центр зала. Словно по команде, все сидящие за столиками женщины уставились на нее и Максима и успели хорошенько их сличить за полминуты пути к сиреневой площадке. Мужскую половину клиентов, которых работники ресторанов лицемерно называют гостями, эта пара не интересовала. Понятно, бабы гадали, кем приходится эта тетка, здорово смахивающая на загнанную кобылу, этому мускулистому чуду.

Старшей сестрой? Любимой тетей? Хорошо сохранившейся мамашей? Нет, мамаша – это уже слишком.

«Пусть думают, что я – его любовница», – решила Ира и зарыла нос в подставленное Максимом плечо. Плечо очень удобно заслоняло ее от любопытных взглядов и приятно пахло свежим, с отчетливой цитрусовой ноткой одеколоном.

* * *

Проснувшись, она довольно долго лежала с закрытыми глазами и слушала, пока не убедилась, что Максим не ушел. Она точно помнила, что в холодильнике лежат апельсины, и ее мучило вполне здоровое желание одну за Другой раскусывать сочные, прохладные, бодрящие дольки.

Максим спал, это точно, потому что такое ровное и почти неслышное дыхание бывает только у спящих молодых и здоровых людей. Но от его тела шел настолько ощутимый жар, что Ире еще больше стало стыдно, жарко и потно и еще сильнее захотелось апельсинов. Стараясь не смотреть в сторону Максима и умудрившись не скрипнуть пружинами, она наконец поднялась с дивана. Рядом с диваном валялись туфли на шпильках и вчерашний мятый костюм.

Позарез необходимый сейчас халат мирно висел в шкафу, а тапки вообще были неизвестно где. Рисковать, открывая шкаф, Ира не стала, надевать костюм было глупо, а закутываться в одеяло, сползшее с постели за явной ненадобностью, еще глупее. Но на кухне давно не мыт пол, поэтому в туфли влезть все же пришлось. Вытягиваясь на цыпочках, чтобы не касаться пола каблуками, Ира миновала опасную зону, достала вожделенный апельсин и напихала полный рот сочных долек.

Дура! Полная дура. Это ж надо до такого дойти – улечься в постель с мальчишкой, к тому же подчиненным по работе. И ладно бы в пьяном угаре, а то ведь совершенно трезвая, в здравом уме и твердой памяти. Как теперь смотреть ему в глаза? Как вместе работать? Такого толкового парня придется увольнять, а ведь без него как без рук. Нужно быть полной идиоткой, чтобы собственноручно устроить себе такую кучу проблем. Стыдоба. Хотя он тоже хорош. Мог бы улизнуть потихоньку, пока она спала. Или делала вид, что спит. Специально ведь ждала, думала – догадается. Как же! Наверняка будет с превеликим удовольствием дрыхнуть полдня, что, впрочем, неудивительно после такой ночи. Вот уж не подозревала, что бывает такой темперамент! А может, просто забыла, как было когда-то в юности у них с Андреем.

И все-таки он мог бы уйти, а в понедельник прикинуться, что ничего такого не было. За сегодня и завтра все бы подзабылось, улеглось и превратилось в досадный эпизод.

Она полезла в холодильник за очередным апельсином и не услышала, как Максим пришел на кухню. Так и предстала перед ним в живописном виде – голая, на каблуках, да еще нагнувшись к нижней полке холодильника.

– Привет, – лучезарно улыбнулся Максим. – слышу – апельсинами пахнет. А это, оказывается, ты.

Он был в джинсах, но без рубашки и босой. Его безупречное сложение невольно наводило на мысль об отличной породе. Он еще раз, еще лучезарнее улыбнулся, и Ирин стыд улетучился, словно его не было вовсе. Она все в таком же голом виде устроилась на табурете, взялась за нож и спросила:

– Апельсин будешь?

– Не-а, – мотнул он чернявой головой, сел напротив и принялся внимательно следить за Ириными пальцами, срывающими апельсиновую корку. Белая мякоть забивалась под ее длинные ногти и пощипывала кончики пальцев. Максим взял у нее апельсин, аккуратно, с помощью ножа счистил все до одной белые ниточки и дольку за долькой стал отправлять ей в рот. Когда апельсин закончился, он сглотнул слюну и хрипло сказал:

– Я кофе хочу. Давай сварю.

– Я тоже не отказалась бы, – согласилась Ирина. – Но у меня нет. Кофеварка есть, а кофе забываю купить.

– Я мигом, – отозвался он, сорвался с табурета и через минуту появился в дверях кухни уже одетый. Немного помялся, переступил с ноги на ногу, но решился и спросил:

– Можно я тебя поцелую?

На такие вопросы Ира либо не отвечала вовсе, либо отвечала «нет». Каждый мужчина знает, что молчание – знак согласия, которое женщины очень не любят проявлять. Впрочем, мужчины и не задают таких вопросов. А Максим по большому счету еще не мужчина, а просто мальчишка, и выражение лица у него умилительное, как у мальчишки, отпрашивающегося у воспитательницы в туалет во время тихого часа. Ира ободряюще улыбнулась, подошла к нему сама и шепнула:

– Конечно, можно.

Он уже был готов не только целоваться, но Ира отстранилась, скорчила недовольную гримасу и напомнила:

– Я кофе хочу.

Его словно ветром снесло. Непонятно, успел ли он услышать то, что Ира крикнула вслед про сливки. А она пьет кофе только со сливками.

Ира открыла форточку, вдохнула утренний запах весны и поняла, что Ленка права. Нужно не прятаться от жизни, а заняться собой – накупить дорогой одежды, причесываться у парикмахера, каждую неделю ходить в косметический кабинет и регулярно плавать в бассейне.

Нужно родить красивого, умного ребеночка и гулять с коляской в парке возле дома. Вся загвоздка только в том, что все это требует денег. Даже парк, которого возле нынешнего ее дома днем с огнем не сыщешь. Денег и еще раз денег. Она не глядя нажала на телефонном аппарате знакомые кнопки и сказала: