Мертвое море - Тим Каррэн

— Я не знаю, что случилось, но парень неспроста спятил и прыгнул за борт. Боже, да вы посмотрите на этот туман. Я видел туманы раньше, и они, мать вашу, не светятся. И не втягивают в себя воздух!

Капитан Морзе пристально посмотрел на него, потом откашлялся и сказал:

— Соглашусь, что мы имеем дело с каким-то странным явлением, но в том, что произошло, нет ничего сверхъестественного, джентльмены. Я плаваю по Атлантике уже более тридцати пяти лет, и она не перестает меня удивлять.

— Тогда что, по-вашему, здесь произошло? — спросил Кушинг, наслаждаясь ситуацией.

— Правда не знаю. Думаю, мы стали свидетелями какой-то атмосферной аномалии. Этот туман — результат необычных погодных условий. Возможно, из-за взаимодействия солнечных лучей с холодным морем газы, от которых мы чуть не задохнулись, поднялись из воды. Пузырь метана, например. Такое раньше случалось.

— Это верно, — сказал Сакс. — Через пару дней мы выберемся отсюда, так что забудьте ваши страшилки.

Кушинг и Джордж переглянулись. Как и Фабрини, они чувствовали, когда их дурачат, когда кто-то рассказывает им небылицы, лишь бы они замолчали. Именно это теперь и происходило. Но самым неприятным во всей этой истории была неизвестность: она пугала.

— Ерунда какая-то, — проворчал Фабрини и в ярости покинул салон.

Сольц ушел следом.

Больше говорить было не о чем.

Гослинга не было на встрече Морзе с командой Сакса, но капитан все ему рассказал. Морзе не любил лжи, даже наоборот, он любил говорить людям правду. Вот только правды он не знал, да и никто не знал. Что-то было не так, но что именно? Они плыли вслепую, без навигационных средств, без радиосвязи. Даже радар вел себя странно. Густой туман сделал визуальную навигацию невозможной: не было видно звезд. Все это очень тревожило Гослинга.

Он никогда не бывал в подобной ситуации.

Безумие какое-то.

Старший помощник предполагал, что они находятся где-то между Норфолком и Южной Америкой. Все равно что говорить об иголке в самом большом в мире стогу сена: где-то между Норфолком и Французской Гвианой.

Отлично. Можно с таким же успехом сказать человеку, потерявшему контактные линзы, что они лежат где-то между Милуоки и Буффало.

«Но где же мы? — задался он вопросом. — Конечно, туман и все остальное — чертовски странно, но само по себе мало что значит. Мы попали в странные погодные условия, и, как сказал Морс, рано или поздно все нормализуется. Так о чем же я беспокоюсь?»

Ответа у него не было.

«Тебя беспокоит, — прошептал низкий, зловещий внутренний голос, — что Морзе может заблуждаться. В глубине души ты это знаешь: дело вовсе не в «странных» погодных условиях. Они, конечно, могут вывести из строя радио и пеленгатор, но не могут влиять на систему навигации, тем более на радар. И если этого недостаточно: почему стрелки компасов крутятся против часовой? Какого черта они не находят северный магнитный полюс? Ты никогда не видел, чтобы компас вел себя так, и ты это знаешь. Даже море ведет себя неправильно: вода слишком спокойная, и запах непривычный. У тебя нет объяснений ни одному из этих явлений, а если бы и были, ты бы не захотел их принять».

Облизнув губы, Гослинг вышел из своей каюты.

Он не будет больше об этом думать. С этого момента будет так: никаких размышлений, никаких теорий, никаких догадок. То, что случилось, нужно оставить в прошлом. Корабль плывет, а значит, нужно подождать — и они увидят, куда он выйдет.

Но опять тот чертов голос, пронзительный, режущий внутренний голос: «Ты отлично знаешь, чего избегаешь, Пол. Ты слышал о подобных вещах от пьяных матросов. Знаешь о них из книг, из телевизора. Ты слышал о странных морях вроде этого, о местах, где вращаются стрелки компасов и ломается техника, где люди видят и слышат странное, где все неправильно».

Мертвое море.

Мертвое море — это не море на Ближнем Востоке, а явление, известное с тех времен, когда люди начали плавать под парусами, неестественно спокойные водные массы, где внезапно все будто сходит с ума, где люди кончают с собой из страха перед чудовищной реальностью. Бермудский треугольник. Море Дьявола. Саргассово море. Кладбище кораблей. Мертвые зоны, из которых возвращаются немногие.

Гослинг покачал головой. Нет, вовсе нет.

«Я не верю», — подумал помощник капитана.

Он пошел дальше, двигаясь вслепую и ничего не видя. Шестеренки в голове вращались с такой скоростью, что он перестал что-либо понимать, да и не хотел. Гослинг не планировал совершать обход корабля, но именно этим он сейчас занимался: прошел по палубам с кормы на нос, посетил шлюпочные палубы и проверил оборудование, размещенное на спардеке, крышки люков и грузовые стрелы, поднялся в рулевую рубку, убедился, что Айверсон управляет кораблем руками, а не ногами и строго следует курсу, потом спустился в салон, кают-компании и кубрики. Прошел к грузовым трюмам, бесцельно, погрузившись в свои мысли. Он не планировал делать камбуз конечным пунктом назначения, но так или иначе знал, что направляется именно туда.

В ночную кухню.

Она продолжала работать даже после полуночи, чтобы кто-то несущий вахту всегда имел возможность перекусить или выпить чашку горячего кофе. Там Гослинг встретил Бобби Смоллза, второго кока, и одного из его помощников. Они кивнули ему, и Гослинг в ответ поприветствовал их кивком. Помощник кока наполнял пластиковые контейнеры мясной нарезкой, соленьями, сыром и овощами для бутербродов, чтобы отнести дежурным ночной смены.

Коком работал старший стюард, но выпечкой и подготовительной работой занимался второй кок. Помощники подавали еду и мыли посуду.

— Туман не рассеялся? — спросил Смоллз, меся кулаками огромный кусок теста.

— Нет еще, — ответил Гослинг.

Помощник положил соусы на поднос и направился в кают-компанию.

Гослинг обошел кухню. Рабочие столы из нержавеющей стали сияли чистотой, а натертый чистящим средством кафельный пол пах сосной. Помощник капитана изучил ряды сверкающих печей, заглянул в кладовую, провел рукой по холодной стальной двери огромной морозильной камеры, порылся в шкафах, изучил провизию, заглянул в ящики со столовыми приборами.

— Если вам нужно что-нибудь, — сказал Смоллз, не отрывая взгляда от теста, — дайте мне знать.

Гослинг улыбнулся:

— Мне ничего не нужно, Бобби. Просто не спится.

Смоллз был пятидесятилетним мужчиной плотного телосложения, с неизменным седеющим ежиком и косматыми бакенбардами, почти переходившими в усы. Он мог бы сойти за полицейского из викторианского Лондона, но западно-техасский выговор быстро все расставлял по своим местам.

— Да, сегодня всем нам не спится, мы же мыслящие твари, — сказал Смоллз.

— Ты знал Стокса, верно, Бобби? — спросил Гослинг как бы между делом. — Того парня, который…