Пелагия и черный монах - Борис Акунин

Эффектней будет, когда я опишу вам всюподоплеку целиком, и произойдет это не далее как завтра. Через два часа, какстемнеет и взойдет луна, я отправляюсь на поединок с призраком. А посколькубитва с потусторонним миром чревата гибелью или, на самый лучший исход,помрачением рассудка, предусмотрительно отправляю это свое письмо с вечерним пакетботом.Томитесь теперь до завтрашней почты, архиепископ Реймсский, изнывайте отлюбопытства и нетерпения.

Мечом перепоясавшись булатным

И облачившись в верную кольчугу.

На бой с непобедимым великаном

Сбирается воитель дерзновенный.

И если суждено ему в сраженьи

Свою лихую голову сложить,

Молитвой помяни его, владыко,

А ты, Принцесса Греза из кофейни,

Слезами труп героя ороси.

Аой!

* * *

Вот какое это было письмо. Поначалу МатвейБенционович и Пелагия слушали с улыбкой – их развеселило уподоблениепреосвященного реймсскому архиепископу Турпену, неутомимому истребителю маврови соратнику Роланда Ронсевальского. К концу же пространной эпистолы выражениелиц у монахини и товарища прокурора сделалось озадаченным, и Бердичевский даже обозвалинтересничающего Алексея Степановича “стервецом”. Порешили не поддаваться наАлешину провокацию и ни в какие предположения относительно загадочных намеков,содержащихся в постскриптуме, не пускаться, а дождаться завтрашнейново-араратской корреспонденции и тогда уж всё обсудить в подробностях.

Но в почте, прибывшей на следующий день,письма от Ленточкина не было. Не пришло оно ни во второй день, ни в третий, нив четвертый. Преосвященный встревожился до чрезвычайности и стал думать, неотписать ли отцу Виталию о пропавшем эмиссаре, а если не сделал этого, то лишьиз-за неудобства: пришлось бы признаться архимандриту, что Алексей Степановичбыл послан в Арарат тайком от настоятеля.

На седьмой день, когда осунувшийся, измученныйбессонницей Митрофаний уже готовился отправиться на Синее озеро самолично (отстраха за Алешу владыке стало не до дипломатических осложнений), письмо наконецпришло, но было оно совсем в ином роде, чем первое. Епископ опять призвал ксебе советчиков и прочитал им полученное послание, однако вид имел уже недовольный, как в прошлый раз, а недоуменный. На сей раз не было никакихвступлений или обращений, Алеша сразу переходил к делу.

* * *

Второе письмо Алексея Степановича

Знаю, что задержался с продолжением сверхвсякой меры, но тому есть нешуточные основания. Вот именно: не шуточные. ЧерныйМонах – не фокусы какого-нибудь ловкого мошенника, как я предполагал вначале,тут другое. Пока сам не пойму, что именно.

Лучше расскажу в последовательности событий.Во-первых, чтоб не сбиться, а во-вторых, хочется самому разобраться, как всёпроисходило, что было сначала и что потом. А то голова идет кругом.

Отправив вам предыдущее письмо и плотнопоужинав (неужели прошла всего неделя? Кажется, что месяцы или даже годы), япошел на Постную косу, как на веселый пикник, заранее предвкушая, какую каверзуустрою предполагаемому мистификатору, решившему попугать мирных мнихов.Расположился меж двух больших валунов, на заранее примеченном месте, со всемкомфортом. Подстелил прихваченное из гостиницы одеяло, в термосе у меняплескался чай с ромом, в свертке были заготовлены сладкие пирожки иззамечательной местной кондитерской “Искушение Св. Антония”. Сижу себе,закусываю да посмеиваюсь, ожидая восхода луны. На озере темным-темно, ни лешего(верней, ни водяного) не разглядишь, и только смутно проступает пятно Окольнегоострова.

Но вот по глади пролегла желтая дорожка, ицвет ночи сделался из монотонно чернильного переливчатым, тьма поджалась,уползла на края неба, а посередке воссияла луна. И в тот же самый миг прямопередо мною, отчасти загородив бледный диск ночного светила, появился узкийчерный силуэт. Готов поклясться чем угодно: только что, секунду назад, его тамне было, и вдруг вот он – остроконечный, вытянутый кверху, слегкапокачивающийся. И не совсем там, где я ожидал (там из воды едва высовываетсяплоский камень), а немножко сбоку, где никаких камней нет.

Я в первый миг поразился только этому: откудаон мог взяться? Хоть до восхода луны и темно было, но не так же темно, чтоб я вдюжине шагов человека не разглядел!

По плану, как только покажется “Василиск”, ядолжен был подняться из своего укрытия, в длинном плаще с капюшоном, оченьпохожем на одеяние схимника, и замогильным голосом взвыть: “Се аз, пресвятыйВасилиск! Тьфу на тебя, самозванец!” То-то, думал я, напугаю пугальщика –шлепнется со своего камня в воду.

Но при виде странной черной фигуры, как бывисящей над озером, со мной что-то произошло – причем в самом явственном,физиологическом смысле. Я ощутил необъяснимый холод, разлившийся по всей моейкоже, а руки и ноги не то чтобы утратили подвижность (я отлично помню, какпоставил термос на землю и коснулся рукой совершенно ледяного лба), нодвигались медленно и с трудом, как под водой. Никогда в жизни ничего подобногоне испытывал.

Из-за спины безмолвного силуэта заструилсясвет, гораздо ярче лунного. Нет, я не сумею этого хорошо описать, потому что“заструился” – неправильное выражение, а как разъяснить лучше, я не знаю.Только что ничего не было, лишь лунное сияние – и вдруг словно озарился весьмир, так что я сощурился и рукой глаза прикрыл.

Я почти оглох от застучавшей в ушах кровянойпульсации, но все равно явственно услышал четыре слова, хотя произнесены онибыли очень тихо: “Не спасение, но тлен” – и черная фигура указала рукой наОкольний остров. Когда же она двинулась прямо по воде в мою сторону, оцепенениес меня спало, и я самым позорным образом, с криком и, кажется, дажевсхлипыванием пустился наутек. Вот какого храброго паладина вы себе выбрали,недальновидный князь церкви.

Потом, когда добежал до часовни, стало стыдно.Если это все-таки какой-то особенно хитрый розыгрыш, то нельзя допускать, чтобиз меня делали дурака, сказал себе я. А если не розыгрыш… То, значит, ГосподьБоженька существует, вселенная создана за семь дней, в небе летают ангелы, анебесные светила обращаются вокруг Земли. Поскольку всё это совершенноневозможно, то и Василиска никакого нет. Придя к такому заключению, я весьмарешительно зашагал в обратном направлении и вернулся на косу, но ни загадочногосияния, ни черного силуэта там уже не увидел. Громко топая для храбрости инасвистывая песенку про попа, у которого была собака, я прошел по берегу взад ивперед. Окончательно убедил себя в незыблемой материальности мира, подобралтермос и гостиничное имущество, после чего вернулся в “Ковчег”.