Битвы за еду и войны культур. Тайные двигатели истории - Том Нилон

Каннибализму посвящён огромный литературный пласт, масштабы которого поразительны, особенно учитывая, что в западном обществе тема является одной из наиболее табуированных. Многие тексты, что любопытно, по сути рассказывают не о поедании людей. Памфлет Джонатана Свифта «Скромное предложение» (1729) повествует о том, как состоятельные англичане питаются детьми ирландских бедняков. Прогрессивный и чрезвычайно здравый труд Мишеля Монтеня «О каннибалах» (1580) предлагает сравнить бесчинства европейцев с условно безобидным обычаем каннибализма. Оба произведения касаются более политики, а не кулинарии. Древнегреческие стоики Хрисипп и Зенон, вполне вероятно, считали каннибализм приемлемым, но вряд ли они при этом прерывали философствование и брали в руки вилки. О каннибализме писали такие авторы, как Гюстав Флобер (1821–1881), Герман Мелвилл (1819–1891) и Даниэль Дефо (1660–1731), но конкретики в их книгах мало. Великий мексиканский муралист Диего Ривера (1886–1957) утверждал, что вместе с друзьями прожил у каннибалов два месяца, и «здоровье у всех улучшилось». Продукты для блюд хранились в морге, Ривера употреблял в пищу только «свежеубитых, здоровых и без признаков слабоумия», а прекратил эксперимент не из брезгливости, а из-за враждебности к данной практике со стороны общества.

Самый популярный людоед в литературе и массовой культуре – это, конечно, доктор Ганнибал Лектер, пресловутый серийный убийца из романов Томаса Харриса, который впервые появился в книге «Красный дракон» (1981). Впрочем, Лектер, скорее, персонаж поучительной истории, кошмар, который носит шейный платок и слушает Брамса. Образ образованного, культурного, одержимого nouvelle cuisine – новой кухней каннибализма – эстета интересен и увлекателен психологически, но в плане каннибализма это нонсенс. Так же, как и Ганнибал Лектер, самые известные реальные людоеды в действительности не каннибалы, а сумасшедшие. Кинематограф XX века сервировал шведский стол каннибализма. Фильмы «Как вкусен был мой француз» (1971, пересказ знаменитого рассказа Ганса Штадена о путешествии в Бразилию, без самого Штадена) две классические ленты о случайном каннибализме – «Поедая Рауля» (1982) и «Повар, вор, его жена и её любовник» (1989) – и множество других продолжили смешивать отвращение и увлечение каннибализмом без стремления к какой-либо однозначности.

Человеческое жертвоприношение великому Мораэ, область Атахуру, Таити, по свидетельствам капитана Кука, 1 сентября 1777. Копия рисунка Джона Веббера, сделанного во время третьего плавания капитана Кука, 1777–1779.

Единственное место, где можно следить за реальным развитием людоедской кулинарии, это английская литература. И во многих пьесах Шекспира (1564–1616), и в викторианской детской сказке «Джек и бобовый стебель» (1807), и в значительной части текстов Диккенса (1812–1870) методично подмешивают тайком в еду человеческое мясо. В Titus Andronicus («Печальнейшей римской трагедии о Тите Андронике»,1594), из одних персонажей готовится мясной пирог, который съедают ничего не подозревающие другие. Великан в сказке про Джека перемалывает людские кости и печёт из них хлеб. В популярной серии страшных рассказов String of pearls («Жемчужная нить», 1846–1847; позднее при попытке сделать людоедом ирландца «Жемчужную нить» переименовали в Sweeney Todd («Суинни Тодд»)) действует кровожадный брадобрей, который продаёт своих жертв в пирожковую лавку под видом начинки для пирогов. За несколько лет до выхода «Суинни Тодда» о выпечке с человечиной упоминает Диккенс в романе «Мартин Чезлвит» (1843–1844). На самом деле в текстах Диккенса постоянно встречаются прямые и скрытые отсылки к каннибализму. Съедение угрожает Пипу в «Больших надеждах» (1861); в «Посмертных записках Пиквикского клуба» (1836) жирный парень Джо говорит, что хотел бы съесть Мэри; «Повесть о двух городах» (1859) пронизана упоминаниями о каннибалах и дикарях-людоедах; Дэвид Копперфильд в романе «Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим» (1859), думая о Доре, часто использует людоедскую терминологию. Но всё это лишь аперитивы, изящно предваряющие главное блюдо. В 1868 году Диккенс написал серию кулинарных текстов, последний из которых назывался Pastry and An Entremet of Great Merit («Выпечка и закуски чрезвычайной важности») и содержал несколько рецептов из «Книги рецептов повара последнего короля Сандвичевых островов», например, «английский матрос по рецепту метрдотеля», «ребёнок à la Меттерних», «юнга-морской-гребешок» и «капитан в панировке со сливовым соусом». Диккенс объясняет каннибализм необходимостью в пище животного происхождения в условиях, когда все коренные народы съедены. Подтекст подразумевал, что в отсутствие альтернативы дикий людоед волен жевать народ открыто, но английский каннибал обязан замаскировать жертву собственного аппетита.

Бразилец. Изображение Йоханнеса Ниехофа. Из собрания Черчилля «Коллекция мореплаваний и путешествий» (1732).

Эти ссылки настолько убедительны, что я бы предположил, что Диккенс сам страдал психозом вендиго в его специфически английском варианте, при котором больному хочется съесть человеческое мясо, но при условии, что оно спрятано, подобно овощам в детской еде, что одновременно позволит защититься от осознания состава пищи. Это очень разумно. Столетиями нас притягивала и отталкивала идея поедания людей, собственные дикие мечты мы переносили на другие человеческие общества, чтобы одновременно осудить и прожить этот опыт через них, и это единственно возможный способ логического урегулирования вопроса.

«Барабан смерти зовёт на пир людоедов». Экзотическая почтовая открытка, напечатанная в Лондоне ок. 1913 года для удовлетворения спроса на каннибалов.

Думаете, я хочу сказать, что в XIX веке Диккенс и представители разных слоев английского общества ели людей, потворствуя страсти, в которой они сами себе не признавались? Нет, так далеко я бы не зашёл. Но я бы посмотрел, сколько сирот пропало без вести в районе, где жил Чарльз Диккенс, просто для уверенности.

Джордж Дибдин Питт, «Суини Тодд, брадобрей с Флит Стрит или «Жемчужная нить», Легендарная трагедия в двух частях (1883).

«Печальнейшая Римская трагедия о Тите Андронике…» Баллада (ок. 1660).