Битвы за еду и войны культур. Тайные двигатели истории - Том Нилон

Детали изображений кинокефалов (собакоголовых людей), практикующих каннибализм, из «Руководства по географии» Птолемея (издание 1522).

Сцены из жизни народа тупинамба, который варит и поедает людей, из книги Теодора де Брю «Америка» («America») (1590). Гравюры выполнены по описаниям из книги Ганса Штадена «Достоверная история и описание страны диких, голых, суровых людей-людоедов Нового Света Америки».

Титульный лист «Правдивой истории завоевания Новой Испании» Берналя Диаса дель Кастильо (издание 1632).

Интересно отметить, что одна из самых великих городских цивилизаций одновременно наиболее известна как цивилизация каннибалов. К рубежу XVI века, с редкой практикой поедания людей, Ацтекская империя разрослась до размеров и плотности, при которых её способность прокормить собственных граждан достигла предела возможностей. Поскольку ацтеки никогда не одомашнивали никаких травоядных – ни коров, ни свиней, ни коз, ни даже морских свинок, – большинство проживавших в Теночтитлан и Тлателолько (современный Мехико) питались почти исключительно кукурузой и испытывали почти постоянный голод. Балансирующее на грани нищеты горожане с их совершенно несбалансированным питанием, строго иерархическое общество и гневающиеся боги, которых нужно задабривать, граждане, вкушающее прелести кукурузной диеты, – в такой ситуации богатые неизбежно должны были начать поедать бедных. Так же, как и у тупинамба, здесь появились рецепты людоедской кухни.

Сцены каннибализма из «Кодекса Мальябекки» (Codex Magliabecchi) (ок. 1529–1553). Факсимиле 1903.

Испанский конкистадор Берналь Диас дель Кастильо (1492–1585) в Historia verdadera de la conquista de la Nueva Espana («Правдивой истории завоевания Новой Испании», ок. 1578) – мемуарах об участии в экспедиции Эрнана Кортеса (1485–1547), свергнувшей империю ацтеков в Мексике, – пишет, что стандартным, по всей видимости, рецептом было тушение людей «с солью, перцем и томатами». Это не только лучший для своего времени рецепт приготовления человечины, но и первое кулинарное упоминание перца чили и самый ранний рецепт (следующий появится через столетие) использования томатов (в Европе томаты приобретут популярность лишь к концу XVII века). Кстати, Кастильо считает, что в оригинальной рецептуре бобы отсутствуют, и этим аргументом можно было бы закончить вечный спор о правильном приготовлении блюда «чили кон карне».

Рецепт Кастильо подтверждают результаты исследований найденных в окрестностях Мехико человеческих костей с красными и жёлтыми следами от специй. Следы от тушения также содержат семена тыквы, чили и, возможно, аннато (оранжево-красный каротиновый краситель, специя с мягким вкусом, добываемая из семян помадного дерева (achiote), что позволяет предположить, что люди были также ингредиентом ранних версий блюда моле (mole)). Всё это приобретает смысл, если речь идёт о вкусовых комбинациях – кислые томаты ослабляли сладкий, по отзывам, вкус человеческого мяса.

Каннибализм и человеческие жертвоприношения из «Бурбонского Кодекса» (Codex Borbonicus) (ок. 1507–1522). Факсимиле 1899.

В XVIII и XIX веках каннибализмом прославилась Полинезия, и из их языка (в сомнительном переводе) пришли знаменитые «длинные свиньи», которыми называются варёные люди. В свою очередь использование термина «длинные свиньи» стало причиной широкого распространения идеи, что на вкус человек похож на свинину – факт, который я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

Большинство европейских случаев каннибализма представляли собой завуалированные попытки оправдать связанные с ними гораздо более ужасные злодеяния, как справедливо заметил французский эссеист и философ Мишель Монтень (1533–1592). С другой стороны, истории о людоедстве, которыми коренные народы потчевали европейцев, должны были вызывать благоговение, страх и трепет, поэтому в них присутствовали сильные преувеличения. Рассказчики сказок о людоедах часто чередовали гиперболы и литоты, в результате смысл размывался, а достоверность информации вызывала сомнения.

Доподлинно известно, что людей ели маори Новой Зеландии и Фиджи (см. Пол Мун, This Horrid Practice («Эта ужасная практика», 2008)), видимо, следуя теории Леви-Стросса «врагов жарят, а друзей варят». Однако, при всей славе людоедов, в составлении рецептов полинезийцы оказались несильны и не оставили их даже в дурацких рассказах, предназначавшихся для нетерпеливых завоевателей. На самом деле за всю историю культуры каннибализма только ацтеки и тупинамба оставили нам рецепты, сложнее, скажем, фиджийского «длинная свинья с травами». Можно предположить, что большинство увлекавших Европу каннибалов – араваки, ирокезы, фиджийцы и так далее – были вовлечены в относительно изолированный, ритуальный каннибализм, смысл которого оставался туманным для европейского наблюдателя. Без специй и соусов даже самые аппетитные люди, скорее всего, были однообразны на вкус.

Поступавшие с конца XVI века, эти сведения, видимо, способствовали формированию европейской, а позже и североамериканской мании каннибализма. Европейцы традиционно вешали ярлык каннибализма на все культуры, которые они разрушали и подчиняли, подразумевая в них отсутствие цивилизации и первобытную дикость. В XIX веке психиатры начали диагностировать у алгонкинов психоз вендиго – предполагаемое заболевание, проявляющееся в непреодолимом желании поедать людей, даже при наличии другой пищи. Однако итог получился забавным – клеймя алой буквой позора эти цивилизации, современный западный мир сам увлёкся идеей каннибализма.