P.S Бывшие - Виктория Вашингтон

Оно максимально простое, буквально настолько, чтоможно назвать обычным куском чёрной ткани, которая идеально сидит на моей фигуре.

Знаю, что под такой наряд будет идеально смотреться лёгкий макияж, поэтому подкрашиваю ресничный ряд чёрными тенями и наношу тушь. Просто и со вкусом.

Выхожу из ванной комнаты уже при полном параде и мгновенно попадаю в капкан оценивающего взгляда. Фирсов обводит мою фигуру с ног до головы, и на его лице появляется одобряющая улыбка.

Вроде бы самый обычный жест, а я прямо сейчас начинаю ощущать себя, как минимум, королевой. Знаю ведь, что такую реакцию вызываю у Фирсова, когда выгляжу действительно сногсшибательно.

И совсем неважно, что таким же взглядом он когда-то мог одарить моё тело, на котором совсем не было одежды.

— Пойдём? — спрашивает Влад, когда начинаю в ответ рассматривать его наряд.

Белая свободная футболка и чёрные джинсы. Следов макияжа, конечно же, не замечаю.

К слову, Фирсову безумно идут более обтягивающие футболки. Такие, чтобы подчёркивали его выступающие кубики. Но Влад всегда чувствует себя комфортнее именно в свободной одежде. При том, что теперь, уверена, обтягивающая ткань на нём смотрелась бы ещё в разы лучше.

— Да, — отвечаю, отводя взгляд и тяжело вздыхая.

— Не бойся, они тебя не съедят, — проходя мимо меня, его ладонь успокаивающе касается моего предплечья.

Ощущаю порцию пробегающих мурашек.

Вовсе не этого я боюсь. Мне страшно от таких вот реакций на все его взгляды и прикосновения. Казалось, что я смогла взрастить в себе ненависть к нему и к нашему прошлому, как минимум потому, что это всё закончилось. Но, чёрт возьми, почему тело продолжает реагировать так, будто не было вовсе этих ужасных полгода мучений? Вот только за это готова съесть саму себя. И никакие Фирсовы-старшие в таком случае не страшны.

По лестнице спускаюсь следом за Владом, но буквально на последних ступеньках он приостанавливается и захватывает мою ладонь в свою.

То ли потому, что игра уже началась, то ли просто пытается так придать уверенности.

Вдыхаю поглубже и понимаю, что обратного пути уже нет.

Два года назад

— Спасибо, Ромашка, — произносит ласковым голосом бабушка Влада.

На любого другого человека я бы могла обидеться за такое прозвище, но в её голосе столько тепла и добра, что мне кажется это самым милым, что может вообще существовать на белом свете.

Фирсов познакомил нас месяц назад. После того дня, когда мы практически до ночи провели время в библиотеке за разговорами и книгами.

Совершенно точно не понимаю, почему он решился на этот шаг, но бесконечно благодарна. Теперь несколько раз в неделю мы обязательно заходим в гости. Если вдруг не появляемся дольше нескольких дней, бабушка начинает бить тревогу и требует, чтобы Влад привёл к ней в гости «Ромашку».

Возможно, я так быстро начала дорожить этими отношениями из-за того, что отношения с собственной единственной бабушкой всегда были на нуле. Мы-то и виделись всего пару раз за жизнь, не больше.

— Было бы за что, — тяну губы в неподдельной улыбке и снова разворачиваюсь в сторону кухни. — Сейчас ещё чайник принесу.

— Какая же ты хозяйственная, — хвалит бабушка, при том, что я просто принесла вазу, наполненную печеньем и конфетами и заварила нам всем чай.

Не спорю с ней, потому что привыкла к тому, что это абсолютно бесполезно.

На кухне в этот момент находится Влад. Аккуратно нарезает дольками арбуз, который мы купили по пути сюда.

Мне приходится подойти вплотную, чтобы дотянуться до чайника с заваркой.

— У тебя глаза светятся от счастья, — неожиданно и вкрадчиво произносит Фирсов, из-за чего я так и замираю возле его тела.

Его взгляд и правда замирает на моих глазах.

— Просто у тебя прекрасная бабушка, — произношу едва слышно. — И я рада, что ей нравится, когда я прихожу в гости.

— Это всё потому, что ты и сама прекрасная, — когда Влад произносит эти слова, моё сердце уходит в пятки, а после возвращается в строй и начинает неистово пытаться пробить грудную клетку.

— Я… — не знаю, что именно хочу сказать прямо сейчас.

Да и кажется, слова лишние, потому что в следующую секунду Фирсов начинает плавно приближаться своим лицом к моему, и мне хочется буквально молиться, лишь бы ничего сейчас не испортило и не прервало этот момент.

В груди взрываются тысячи фейерверков, стоит нашим губам едва коснуться друг друга. А в следующую секунду с нас буквально срывают стальные цепи, иначе никак не объяснить то, что я оказываюсь прижата к кухонной тумбе, а напор между нами такой, что способен сокрушать всё вокруг.

Это не первый поцелуй в моей жизни, но отчего-то кажется, что раньше опыта вовсе не было. Потому что он другой. Не похож на все, что были до него.

Когда наши губы разъединяются, глаза продолжают внимательно вглядываться во взгляд напротив. Кажется, что произошедшее только что – нереально. Лишь головокружение и жжение на губах – как стойкое напоминание того, что случилось.

Он подносит палец к моему лицу и проводит подушечкой большого пальца по коже губ.

— Прости, если напугал, — вкрадчиво просит он, а моёсердце снова идёт вразнобой.

Точно. Я ничего не перепутала. Поцелуй бесповоротно изменил что-то между нами.

— Не напугал, — тут же отрицательно качаю головой и тяну губы в улыбке.

Не могу же закричать о том, сколько чувств в груди вызывает произошедшее.

— Ромашка, куда ты подевалась? Тебе нужно помочь? — слышу бабушкин голос и тут же краснею ещё сильнее. Знала бы она, чем я здесь только что занималась.

— Нет-нет, я уже иду, — выкрикиваю, наверное, слишком резко, и возникает мысль о том, что Влад может неправильно трактовать моё желание поскорее убежать.

Именно поэтому привстаю на носочки и касаюсь горячей кожи на щеке Фирсова своими губами.

Вероятно, это для него конкретная неожиданность. Но по взгляду понимаю, что приятная.

Возвращаюсь в комнату с чайником, вода в котором успела подостыть, с неподдельно счастливой улыбкой.

Кажется, сегодня мы с Фирсовым окончили этап нашей дружбы. Полностью.

И теперь уж у Миши, которого я игнорировала последний месяц, точно нет никаких шансов.

Надеюсь, у Фирсова точно такие же мысли о подружке, о которой он говорил, когда у нас состоялся разговор по душам.

По крайней мере, очень хочется в это верить.

Наши дни

Волнение охватывает своими ледяными тисками, стоит лишь оказаться около накрытого стола.