Врата судьбы - Агата Кристи

– Я так рада, что вы и мистер Бересфорд поселились здесь, внаших краях, – сказала миссис Гриффин, разливая чай. – Вам с сахаром? Молоканалить?

Она пододвинула к Таппенс блюдо, и та взяла себе сандвич.

– В деревне, знаете ли, особенно важно, чтобы рядом жилиприятные люди, с которыми у вас есть что-то общее. Вам приходилось раньше здесьбывать?

– Нет, – ответила Таппенс, – никогда. Нам предлагали великоемножество разных домов, и все их нужно было осмотреть. Предварительные сведениямы получали от агентов. Многие дома, разумеется, находились в ужасномсостоянии. Помнится, один из них назывался «Полный старинной прелести».

– Знаю я такие дома, прекрасно знаю, – сказала миссисГриффин. – «Старинная прелесть» обычно сводится к тому, что в доме невероятнаясырость и первым делом необходимо менять крышу. Когда же вам предлагают«современную постройку», то всем также хорошо известно, чего следует ожидать.Там обычно находишь кучу каких-то никому не нужных штучек и приспособлений, аиз окон видишь только такие же уродливые дома. А вот «Лавры» простоочаровательный дом. Хотя, конечно, вам пришлось очень многое тамусовершенствовать. Все мы рано или поздно вынуждены этим заниматься.

– Я полагаю, до нас в этом доме жили разные люди.

– О да, конечно, – живо отозвалась миссис Гриффин. – В нашевремя люди не живут подолгу на одном месте, верно? Здесь жили Катберстоны,потом Редленды, а до них еще Сеймуры. А после Сеймуров в нем жили Джонсы.

– Мне не совсем понятно, почему дом называется «Лавры».

– Ну, вы знаете, люди любили давать своим домам подобныеназвания. Впрочем, если вернуться в совсем далекое прошлое, когда в доме жилиПаркинсоны, там, возможно, еще и были лавры. К дому вела, должно быть,подъездная аллея, обсаженная лаврами, в особенности крапчатыми. Лично мне этикрапчатые лавры никогда не нравились.

– Я с вами вполне согласна, – сказала Таппенс. – Я их тожене люблю. Паркинсоны, как мне кажется, жили там довольно долго, – добавила она.

– О да. Я думаю, они жили там дольше, чем все остальные.

– Но о них, похоже, никто не может ничего рассказать.

– Ну, вы понимаете, дорогая, это ведь было так давно. Апосле… ну, после… после этого несчастья у них, очевидно, остался неприятныйосадок, и неудивительно, что им захотелось продать этот дом.

– О доме пошла дурная слава? – поинтересовалась Таппенс,воспользовавшись удачным поводом. – Вы хотите сказать, что на этот дом леглонекое пятно?

– Ну нет, дело совсем не в доме. Не в доме, конечно, а влюдях, обитавших в нем. На них легло пятно… позорное пятно. Это случилось вовремя первой войны. Никто не мог этому поверить. Моя бабушка говорила, что делоэто было связано с государственными тайнами, касающимися новых подводных лодок.У Паркинсонов жила в то время молодая девица, так вот, говорят, что именно онабыла замешана в этих делах.

– И ее звали Мери Джордан? – спросила Таппенс.

– Да. Да, вы правы. Позже высказывалось предположение, чтоэто было ненастоящее ее имя. Мне кажется, она довольно долго находилась подподозрением. У мальчика, Александра. Славный был такой мальчик. И очень умный.

Таппенс выбирала поздравительные открытки. Погода стояладождливая, и на почте почти никого не было. Люди опускали письма в почтовыйящик или торопливо покупали марки. А затем уходили, чтобы поскорее попастьдомой. Скверная погода не располагала к тому, чтобы ходить по магазинам,заглядывать на почту и в другие места. И Таппенс считала, что время для визитабыло выбрано правильно.

Гвенда, которую она легко узнала по описанию Беатрисы, сготовностью подошла к прилавку, чтобы ее обслужить. На почте она занималасьпродажей конвертов, открыток и прочих мелочей. Что же касается делагосударственной важности, каковым является почта Ее Величества, то им ведалапожилая седовласая дама. Гвенда любила поговорить, ее всегда интересовали люди,только что поселившиеся в их деревне, и она с большим удовольствиемдемонстрировала различные открытки – поздравления с Рождеством, с днемрождения, Днем святого Валентина, а также почтовую и всякую другую бумагу,разнообразные плитки шоколада и даже фарфоровые безделушки. Они с Таппенс ужеподружились.

– Я так рада, что в этом доме снова поселились люди. Я имеюв виду «Принцес-Лодж».

– А мне казалось, что он называется «Лавры».

– Нет, нет. Насколько мне известно, он никогда так неназывался. Правда, названия домов часто меняются. Новые хозяева обычно меняютназвание, придумывая какое-то другое, более отвечающее их вкусу.

– Да, вы, пожалуй, правы, – задумчиво проговорила Таппенс. –Нам вот тоже приходили в голову разные названия для дома. Кстати сказать,Беатриса говорила мне, что вы были знакомы с одной особой, которая жила здесьраньше. Ее звали Мери Джордан.

– Я с ней знакома не была, а только слышала про нее. Этобыло во время войны, не этой, а прошлой, той, которая была давным-давно, когдаеще были цеппелины.

– Я тоже помню цеппелины, – сказала Таппенс.

– Они летали над Лондоном то ли в девятьсот пятнадцатом, толи в шестнадцатом.

– Помню, мы с моей старенькой двоюродной бабушкой пошликак-то в магазин армии и флота, и в это время объявили тревогу.

– Они ведь прилетали в основном по ночам, правда? Вотстрашно-то, наверное, было.

– Ну, не так уж страшно, – сказала Таппенс. – Скорееинтересно, люди ужасно волновались. Вот летающие бомбы, которые сбрасывали нанас в прошлой войне, были гораздо страшнее. Не покидало ощущение, что они затобой гонятся. Ты идешь или бежишь по улице, а она тебя догоняет.

– А по ночам, наверное, приходилось сидеть в метро? У меняесть подруга в Лондоне. Так вот она говорит, что они все ночи просиживали вметро. На станции «Уоррен-стрит», так, кажется, она называлась. Все жители былираспределены по станциям метро.

– Я не жила в Лондоне во время этой войны, – сказалаТаппенс. – Не думаю, чтобы мне понравилось проводить все ночи в метро.

– А вот моя подруга – ее зовут Дженни, – так она простополюбила метро. Говорит, там было очень весело. Вы знаете, в метро у каждогобыла своя ступенька. Она как бы автоматически закреплялась за вами. Людиприносили с собой бутерброды и все прочее, что могло им понадобиться. Там можнобыло отвлечься от волнений и с кем-нибудь поболтать. Разговоры продолжались всюночь напролет. Так было замечательно! А утром начиналось движение поездов, ивсе расходились по домам. По словам подруги, когда война кончилась и ночевать вметро уже не было нужды, она почувствовала себя ужасно – так стало скучно итоскливо.