Конкистадор - Висенте Бласко Ибаньес

Охеда веселился, обсуждая с друзьями эти меры веса.

– Когда мы прибыли сюда, индейцы так жаждали заполучить эти колокольчики, а теперь они стали символом их порабощения.

Однажды к храброму идальго пришла посланница от Анакаоны, старая индианка, которая жила среди белых в Ла-Изабелле с момента основания города, а потому выучила уже достаточное количество испанских слов. Возможно, она была лазутчиком Каонабо, поскольку одновременно прислуживала его любимой жене.

Анакаона, которая до сих пор оставалась во владениях своего мужа, стремилась стать посредницей в установлении мира между своим деверем Маникаотексом и бледнолицыми. Впоследствии, по словам индианки-переводчицы, королева планировала вернуться на свою родину, в прекрасные земли Харагуа, где по-прежнему правил ее брат Бехечио. Старуха объяснила, почему хозяйка предпочла отправить ее к «маленькому белому вождю», а не к старому Гуамикина, правящему в Ла-Изабелле. Пылкая Анакаона восхищалась подвигами молодого командира кентавров, всегда облаченного в блестящие доспехи, сверкающие, словно воды рек и лагун в лучах солнца, который то оставался простым человеком, ходившим, как и все, на двух ногах, то вдруг превращался в мистическое существо, образуя единое целое со своим скакуном.

Она не держала зла на Охеду за пленение Каонабо. Анакаона восхищалась его хитростью с восторгом предводительницы индейцев. Вдобавок, уже больше жестами, чем с помощью слов, старуха объяснила, что, быть может, прекрасная Анакаона считает себя в выигрыше в этих новых обстоятельствах, освободившись навсегда от Каонабо, которому была отдана против своей воли. Он был дикарем с жестокими наклонностями и часто похищал у других касиков понравившихся ему женщин. Ей же больше по душе было общение с музыкантами и исполнителями тех песен, что на острове называют «аэритос», и она была убеждена, что почтительное отношение к ней со стороны Каонабо было связано исключительно с тем, что она является сестрой правителя земель Харагуа, который может и отомстить в случае, если ей нанесут оскорбление.

По словам старой индианки, Анакаона ждет испанцев в одном из лучших поселений во владениях своего мужа. Его брат, после разгрома в Королевской долине, все еще находится далеко. Правительница намерена лишь поговорить с «маленьким белым вождем». Как намекнула посланница, Анакаона испытывает чисто женское желание посмотреть вблизи на воинов, сошедших с неба, о которых говорят все, но которых она видела только издали и мельком.

Некоторые из товарищей дона Алонсо опасались, что это приглашение – ловушка, задуманная женой и братом Каонабо с целью захватить Охеду и отомстить ему за пленение вождя; однако молодой капитан, которого опасности лишь воодушевляли, услышав о том, что встреча может оказаться скрытой засадой, выразил еще большее желание откликнуться на это приглашение.

В сопровождении старой индианки и краснокожих воинов, прибывших с ней, испанцы отправились в это путешествие небольшим отрядом из восьми всадников, поскольку остальные находились в Королевской долине, собирая первую дань с индейцев.

Через два дня они достигли деревни, где их ожидала Анакаона, разместившись со своими людьми в лучших хижинах. В одной из них на краю поляны, служившей площадью, поселили Охеду и верного оруженосца Куэваса. Очень быстро испанцы убедились в том, что непосредственная опасность им не угрожает. Большинство жителей деревни составляли женщины и дети. Мужчины же, по-видимому, либо ушли с братом Каонабо, либо после поражения в Королевской долине, где погибло столько их соплеменников, боялись показываться на глаза этим «воинам неба». На следующий день Анакаона решила встретиться с ними, обставив свое появление, как и все правители острова, с наивной дикарской помпезностью, лишь немного видоизменив его в соответствии со своим изысканным вкусом.

Алонсо де Охеде уже не требовалось прилагать каких-либо усилий, чтобы познакомиться с ней, как это было несколько месяцев назад во время визита в поселение Каонабо.

Сейчас Анакаона сама искала встречи с ним, словно одна из тех правительниц диких земель, влюбившаяся в бродячего рыцаря, о которых он читал в рыцарских романах.

Охеда и Куэвас вместе со своими товарищами стояли в тени хижины и увидели, что приближается Анакаона, которую несли в паланкине несколько индейцев. Открывали шествие четыре музыканта, которые трубили в перламутровые раковины и рожки, сделанные из некоего подобия папируса и украшенные ракушками, свисавшими на цветных веревочках. За ними следовали люди с опахалами из ветвей пальм и длинных листьев, которыми отгоняли от королевы насекомых.

Анакаона восседала в паланкине, покрытом душистыми травами, который несли на плечах четыре крепких индейца, и томно обмахивалась веером из цветных перьев – символом ее высокого положения. Замыкала процессию, следуя за правительницей, группа девушек из Харагуа – области, жительницы которой славились на весь остров своей красотой; Анакаона, как и они, была родом из тех краев.

Испанцы, закованные в сверкавшую на солнце броню, разряженные в чулки ярких цветов, с некоторым волнением разглядывали этих женщин, с кожей менее темной, чем у всех остальных жителей острова, а потому в этот момент казавшихся такими же белыми, как испанки. Все индианки, включая и саму королеву, были покрыты рисунками и татуировками. Изображения разбегавшихся кругов подчеркивали округлости их бедер, груди и рук. Из одежды на них были лишь фартуки из окрашенного хлопка, которые прикрывали их спереди и оставляли совершенно обнаженными сзади.

У Анакаоны были роскошные черные волосы, посередине разделенные пробором и блестящие от сока ароматных растений; венок из белых и красных цветов на голове и цветочные браслеты на руках и ногах обволакивали ее облаком свежести. Женщины из ее свиты несли на блюдах золотой песок, а также мертвых грызунов, украшенных цветами, жареную кукурузу и другие растения, выращиваемые индейцами, – угощение, которым королева собиралась потчевать своих гостей.

Куэвас с восхищением смотрел на знаменитую Анакаону. Подобно большинству испанцев, осваивавших новые территории, он чувствовал невольное уважение к индейцам, правившим этими землями. По ту сторону Океана люди были воспитаны в духе суеверного благоговения перед королями, считая их существами иного рода, нежели все остальные; оказавшись в Новом Свете, они сохранили это почтение, перенеся его, в том числе, и на индейских правителей. Испанцы были способны жестоко расправиться или даже убить любого, кто вставал у них на пути, но это не мешало им уважать этих вождей и видеть в каждом касике – короля.

Для Куэваса Анакаона была «королевой», и его собратья по оружию думали ровно так же. Даже сам Охеда был впечатлен величественностью этой прекрасной индианки; глаза европейцев, привыкших к индейским чертам лица и их медной коже, искренне восхищались красотой Анакаоны и девушек ее свиты. Один из испанских рыцарей, который учился в Саламанке до того, как связал свою жизнь с оружием, сравнил их с нимфами, появлявшимися из лесов, чтобы пленить героев античных сказаний. Анакаона казалась величественной Герой, спустившейся с Олимпа, чтобы приветствовать героев поэм Гомера.