Конкистадор - Висенте Бласко Ибаньес

Во время разговора Куэвас разглядывал знаменитого касика, который восседал на некоем подобии трона, выдолбленном из ствола дерева. Вождь был гигантского роста и могучего телосложения. Его грудь, руки и ноги были разукрашены цветными рисунками; длинные волосы стянуты на затылке в конский хвост, а на широкой и мощной груди висело ожерелье из зубов и разноцветных камней. Хитро щурясь своими раскосыми глазами, Каонабо по обычаю делал вид, что не видит посланника. Но внезапно, забыв все свое притворство, он остановил взгляд на Охеде и начал рассматривать его с нескрываемым интересом.

Вождь сталкивался с ним в сражениях в окрестностях форта Святого Фомы и восхищался его военными подвигами. Он поражался умению и ловкости этого воина, качествами, особо ценимыми среди индейцев, и полагал, что бледнолицего оберегают таинственные и могущественные боги.

Касик с грубоватостью воина, на свой манер выказывая учтивость, ответил, что Охеде и его людям окажут сердечное гостеприимство, и они могут жить спокойно, пока остаются во владениях Каонабо. Их разместили в одной из больших хижин, окружавших луг.

Из своего незамысловатого жилища Куэвас и дон Алонсо наблюдали за приходом и уходом краснокожих, составлявших ближайшее окружение Каонабо. Трое из них были братьями касика, такими же сильными и крепкими воинами, как и он сам. Кроме того, между грубыми хижинами, занимаемыми касиком и его свитой, сновало множество женщин. Жены отличались от наложниц ожерельями и украшениями, а также рисунками на округлостях своих тел. Некоторые, выглядевшие старше и скромнее, носили воду и дрова, разжигали огонь, готовили еду.

– А где прекрасная Анакаона? – спросил дон Алонсо.

И его, и Фернандо интересовала главная жена Каонабо, знаменитая на весь остров своей красотой, изысканностью и элегантностью своих вкусов, к тому же обладавшая врожденным талантом к сочинению музыки и стихов. Ее очарование, казалось, лишь усиливалось контрастом с самым диким воином в стране, женой которого она была. Но и в этот, и во все последующие дни христиане так и не увидели лица той, которую они между собой называли «королевой индейцев», и потому предположили, что она, возможно, находится во владениях своего брата, касика Бехечио.

На следующее утро, отдохнув от трехдневного путешествия, Охеда опять заговорил со своим противником, который так им восхищался, и приложил все усилия, чтобы убедить касика совершить с ними путешествие в город Ла-Изабелла.

– Скажи Каонабо, – приказал он индейцу, который служил ему переводчиком, – что в его интересах стать другом испанцев. Скажи ему также, что если он приедет со мной, наш Гуамикина подарит ему церковный колокол Ла-Изабеллы. Я обещаю, что именно так и будет.

Охеда знал, какой невероятный восторг испытывают местные по отношению к колоколу. Индейцы совершали многодневные переходы даже из самых отдаленных уголков острова только для того, чтобы, спрятавшись в лесу, услышать громовые раскаты и перезвон металлической чаши. А поскольку они видели, как затем бледнолицые направляются в церковь, то были уверены, что колокол – говорящий, и все испанцы подчиняются его словам.

Всему тому, что, по их мнению, имело небесное происхождение, индейцы давали имя турей и, считая колокол чем-то сверхъестественным, его называли так же, впрочем, как и белых людей.

– Турей, колокол, – сказал Охеда Каонабо, подкрепляя свои слова выразительными жестами и обаятельной улыбкой. – Если поедешь со мной, то наш Гуамикина тебе его непременно отдаст.

Жадность и радость сверкнули в глазах кариба. Множество раз во время своих тайных набегов он слышал в окрестностях города белых перезвон колокола и надеялся увидеть его, но ни разу этого сделать не удалось. Когда он понял, что этот маленький непобедимый герой обещает в качестве символа примирения подарить ему колокол, он с ликованием принял предложение. Толмач, переводя ответ Каонабо, выказывал не меньше радости, хотя и пытался скрыть это от Охеды.

– «Властелин дома из золота» говорит, что завтра на восходе солнца отправится вместе с вами в ваш город на побережье, чтобы нанести визит твоему Гуамикина.

С наступлением следующего дня Охеда и его девять товарищей оседлали своих коней, чтобы сопровождать кортеж касика. Чуть погодя они с удивлением увидели, что напротив образуется целая толпа в несколько тысяч мужчин, снаряженных как для военного похода: все с луками, стрелами и деревянными дубинами.

Охеда обеспокоенно спросил через переводчика, зачем Каонабо ведет с собой столь большое войско для простого дружественного визита, на что касик с определенным налетом высокомерия ответил, а переводчик повторил его слова:

– Каонабо говорит, что такой великий правитель, как он, не может ехать без своей небольшой свиты.

Дон Алонсо, скрывая свою тревогу, прошептал Фернандо, который был рядом:

– Хитрость – главное оружие этих людей. Кто знает, не смеется ли он над нами и не сопровождает ли нас лишь для того, чтобы ловко захватить Ла-Изабеллу, адмирала и всех нас?

Но он уже не мог пойти на попятную, отказавшись от своего обещания. Нужно было продолжать путешествие. Часть краснокожих воинов уже выдвинулась вперед в авангарде войска Каонабо. Осторожный касик знаками показал железным кентаврам отправляться следом, явно опасаясь, что испанцы могут атаковать со спины его самого и основные силы его войска.

– Ну, поехали, – тихо произнес дон Алонсо, – да не оставит нас Пресвятая Богородица. Пусть до заката она подскажет мне, что делать.

Всю дорогу они двигались неспешной рысью, чтобы попасть в ногу с тысячами пеших воинов, а идальго продолжал шепотом высказывать свои сомнения и тревоги. Он даже развернулся в седле, чтобы ехавший за ним Куэвас мог лучше слышать его.

– Ну да, я доставлю Каонабо к адмиралу… но со всем его войском. Вместо того чтобы устранить опасность, я сделаю ее еще больше. До этого он сидел себе в центре острова, а теперь я веду его прямо в город… Дон Христофор стремился захватить этого человека, но не хотел прибегать к открытой войне… Что же мне делать, Пресвятая Дева? Как мне обхитрить этого индейца?

На ночевку они встали лагерем неподалеку от большой реки, пересекающей Королевскую долину; на следующее утро, перед тем как снова двинуться в путь, Охеда пошел повидаться с Каонабо и принес ему комплект стальных наручников, отшлифованных так тщательно, что они казались сделанными из серебра.

– Они – турей, – сказал он, – турей, дар неба под названием Бискайя[10].

Куэвасу, привычно следовавшему за ним, пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать улыбку, когда он услышал, как идальго в столь критический момент позволил себе шутку, намекавшую на железо Бискайи, из которого были сделаны наручники.

Затем через переводчика дон Алонсо объяснил касику, что такие браслеты из сверкающего металла монархи Европы используют в грандиозных церемониях, и потому он привез их в дар столь могущественному вождю. Эти дары неба – украшения такой важности, что короли никогда не надевают их, не очистившись перед этим; и Охеда предложил Каонабо пойти искупаться в реке, а, уже выйдя из воды, нарядиться в них, и добавил, что потом он позволит касику проехать на его скакуне вместе с ним. И тогда вождь мог бы предстать перед своими подданными со всей помпезностью короля Испании, вызывая у них удивление и восхищение.