Врачи. Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству - Шервин Нуланд

Стоит сказать отдельно несколько слов об Ослере. Он родился в небольшом городке Онтарио, а медицинское образование получил в Макгилле. В 1884 году в возрасте тридцати пяти лет он был приглашен в Университет Пенсильвании на должность профессора медицины. Несмотря на то что он учился в Берлине и Вене, он не был так «онемечен», как Уэлш и Холстед. Остроумный, учтивый, обладавший лингвистическим талантом, добросердечный почти до самоотречения, преданный делу подготовки молодых врачей даже больше Уэлша, если такое вообще можно себе представить, он стал звездой первой величины на факультете Хопкинса. Ослер был выдающимся преподавателем клинической медицины своего времени не только для своих студентов, но и для бесчисленных тысяч врачей, изучавших предмет по его книге «Медицинские принципы и практика», самому популярному учебнику в Америке, пережившему своего автора и выдержавшего шестнадцать переизданий, последнее из которых состоялось в 1947 году. Благодаря обаянию его незаурядной личности и широте знаний в медицине и других областях он со временем стал самым востребованным оратором и знаменитым врачом в мире. Именно его научные работы и выступления способствовали тому, что английский язык начал постепенно вытеснять немецкий и, в конечном итоге, занял место международного языка медицины. Среди прочих заслуг на посту профессора Университета Джонса Хопкинса Уильям Ослер блестяще справился с ролью вестника, возвестившего миру о рождении американской медицинской науки.

Торжественная церемония ввода в действие больницы состоялась 7 мая 1889 года. Однако открытие медицинского института было отложено по непредвиденным обстоятельствам, связанным с деньгами. Из полученных университетом по завещанию мистера Хопкинса трех с половиной миллионов долларов США полтора миллиона было инвестировано в обыкновенные акции железнодорожной компании B&O Railroad. Видимо, отчасти из-за контроля над железными дорогами, введенного Комиссией по торговле между штатами, учрежденной постановлением Конгресса в 1887 году, B&O столкнулась с большими финансовыми проблемами, в результате чего акционеры потерпели значительные убытки. Не только дата открытия, но и будущее университета в целом были под сомнением.

В конце концов, денежные трудности были даже полезны американскому медицинскому образованию. Ради их преодоления была исправлена величайшая историческая несправедливость и в университет смогли попасть студентки, на что раньше они рассчитывать не могли. За столь удачное решение проблемы потомки в долгу перед четверкой юных леди из Балтимора, дочерей попечителей института: мисс М. Кэри Томас, Мэри Элизабет Гаррет, Мэри Гвинн и Элизабет Кинг.

Балтиморский квартет руководствовался довольно простой и в высшей степени целесообразной идеей, особенно если учесть цели пожертвования, выраженные в завещании мистером Хопкинсом. Они потребовали, чтобы женщины также могли воспользоваться возможностью получить современное медицинское образование, которое обещало стать лучшим в Соединенных Штатах. Благодаря их усилиям был сформирован женский комитет, целью которого был сбор средств на открытие университета, при условии, что девушки смогут поступить в него на одинаковых условиях с юношами. Многочисленные отделения этой организации открылись в разных городах страны, при этом филиал в Вашингтоне возглавляла жена президента Бенджамина Харрисона. К осени 1890 года комитет собрал сто тысяч, которые были предложены попечителям в качестве первого взноса в счет общей недостающей суммы в пятьсот тысяч долларов. Попечители приняли дар и согласились на помощь женщин в обеспечении дальнейшего финансирования. Хотя комитет продолжал свою деятельность, результаты были неутешительными. В декабре 1892 года Мэри Гаррет, уже пожертвовавшая значительную сумму, решила внести всю оставшуюся часть, выдвинув ряд дополнительных условий: требования при приеме в университет должны быть такими, чтобы гарантировать уровень подготовки, соответствующий аспирантуре; программа колледжа должна включать курсы биологии, химии и физики, а абитуриенты должны свободно читать по-немецки и по-французски. Фактически только выпускники колледжей могли стать студентами медицинского факультета Университета Джонса Хопкинса.

Подобно другим членам факультета, Гилман скептически отнесся к этим пожеланиям, опасаясь, что требованиям, значительно превосходящим условия поступления в любой другой университет страны, сможет соответствовать лишь небольшое число студентов. Он пытался переубедить мисс Гаррет, но она оставалась непреклонной. В конце концов они пришли к компромиссу, допустив возможность приема студентов, официально не имеющих степени бакалавра, но способных выдержать экзамен, доказывающий, что они прошли подготовку, соответствующую этой степени. Ослер выразил в письме Уэлшу сомнение в том, что их бы приняли, если бы им обоим пришлось продемонстрировать соответствие таким строгим стандартам.

На основе этого соглашения, ставшего реальной победой Мэри Гаррет, в октябре 1893 года открытие университета состоялось. Ее общий взнос составил более трехсот пятидесяти тысяч долларов, но это было еще не все. Она поручила Джону Сингеру Сардженту написать портреты самых известных американских врачей: Уэлша, Холстеда, Ослера и Келли. Эта картина, названная «Четыре доктора», теперь висит в Мемориальной библиотеке медицинского института Уэлша, как и портрет самой Мэри Гаррет, принадлежащий также кисти Сарджента. По словам Чесни: «Этой леди больше, чем кому-либо другому, исключая только самого Джонса Хопкинса, медицинский институт обязан своим существованием».

Пятнадцать юношей и три девушки, поступившие на первый курс медицинского факультета, соответствовали самым строгим требованиям, когда-либо предъявлявшимся к студентам-медикам в учебных заведениях страны. Их приняла только что открытая кафедра, с нетерпением ожидавшая своих учеников. Им предстояло пройти первые полномасштабные медицинские лабораторные курсы, и дух возбуждения и азарта пронизывал атмосферу университета, распространяясь на все сообщество преподавателей. Американская медицина была готова начать свое восхождение на вершину славы; начинался величайший эксперимент в мировой истории.

Книги, в которых фиксировались научные достижения, сделанные в медицинском центре Хопкинса в течение первых десятилетий, продолжают писаться и в наши дни. Даже немцы вскоре признали, что не в состоянии идти в ногу с блестящими американскими молодыми профессорами в области физиологии, биохимии, фармакологии, анатомии, эмбриологии, патологии, бактериологии и клинических наук. Наиболее примечательным было то, что в тот момент почти все они только вступали в наиболее продуктивный период своей жизни. В 1889 году, когда открылась больница Хопкинса, Уэлшу и Ослеру было по тридцать девять, Холстеду – тридцать шесть, Келли – тридцать один, Абелю – тридцать два, а Моллу – двадцать семь лет; Хауэллу, поступившему на службу в 1893 году, исполнилось тридцать три года.

Фрагмент картины Джона Сингера Сарджента «Четыре доктора: Уэлш, Холстед, Ослер и Келли». (Предоставлено медицинским архивом Алана Мейсона Чесни медицинских учреждений Джонса Хопкинса, Балтимор.)