Врачи. Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству - Шервин Нуланд

Те, кто работал с Уильямом Холстедом в Балтиморе, запомнили его как методичного, довольно высокооплачиваемого и самого востребованного профессора хирургии. Его бурная профессиональная деятельность в Нью-Йорке резко контрастировала со строгим имиджем, который Холстед приобрел позже, и еще больше с его поразительно сдержанной общественной жизнью в Балтиморе по сравнению с его неугомонностью в Нью-Йорке. Он арендовал жилье и офис вместе с Томасом Макбрайдом, успешным врачом на несколько лет старше Холстеда. Расположенная на 25-й улице, между Мэдисон и Четвертой авеню, холостяцкая берлога всегда была проходным двором, куда на обеды и музыкальные вечеринки собирались состоятельные молодые люди разных профессий и увлечений. Их дом располагался прямо за углом университетского клуба на перекрестке 26-й и Мэдисон-авеню, и веселые пирушки Холстеда-Макбрайда распространялись на оба здания. Многообещающий молодой хирург имел репутацию гостеприимного хозяина, хорошего компаньона и звезды университетского клуба боулинга.

Оживленная яркая жизнь в Нью-Йорке за несколько коротких лет сменилась периодом вялотекущего мучительного существования. Но прежде чем это произошло, он успел многого добиться, заложив основу важнейших достижений в области исследований и образования, которыми впоследствии Холстед будет знаменит. Известен один случай, красноречиво иллюстрирующий роль Холстеда в популяризации асептической хирургии среди своих упрямых коллег. Как и большинство американских врачей, хирурги Нью-Йорка скептически относились к теории бактериального инфицирования ран и принципам антисептики Листера. Вскоре после назначения Холстеда в больницу Бельвью для него стало очевидно, что надлежащий уровень стерилизации был недостижим в операционных этого учреждения. Благодаря своему европейскому опыту он был уверен в необходимости асептических мероприятий и отказывался делать операции в неудовлетворительных условиях. С помощью некоторых из его многочисленных друзей он собрал 10 000 долларов, чтобы возвести на территории больницы огромный навес, который мог бы служить его персональным операционным павильоном. Установленный на ровном полу из кленовых досок шатер снабжался газом и горячей водой. В тенте были сделаны окна для вентиляции и освещения. В таких контролируемых условиях Холстед имел возможность практиковать асептические методы, которые он освоил за границей. Почти через двадцать лет после первой публикации Джозефа Листера.

За период с 1883 по 1886 год, проведенный в Нью-Йорке, Холстед опубликовал и представил медицинскому сообществу в общей сложности двадцать одну научную работу на различные темы. Уже в первой статье он обнаружил дар предвидения. Ее название «Реинфузия крови при лечении отравления окисью углерода» также весьма знаменательно, поскольку эта работа, почти забытая среди более поздних трудов Холстеда, свидетельствует о том, что он был одним из первых хирургов, применивших прямое переливание крови. В статье он описывает спасение умирающего от отравления угарным газом человека, привезенного в больницу на Чэмберс-стрит. Он слил кровь из руки пациента, осторожно взбалтывая, очистил ее от фибриновых сгустков, одновременно обогащая ее кислородом из воздуха, а затем перелил обратно пациенту с добавлением небольшого количества донорской крови. В той же публикации он описал успешное переливание крови от донора («дородного немца-филантропа») пациенту с сепсисом и реанимацию одиннадцатилетнего мальчика после травматического шока. В последнем случае вместо крови он использовал солевой раствор. Техника аутотрансфузии и метод оказания эффективной экстренной помощи при кровоизлиянии путем внутривенного вливания солевого раствора были открыты заново через столетие после того, как Холстед рассказал о них в своих работах.

Факты, о которых сообщалось в этой публикации, не были первыми случаями переливания крови, сделанными Холстедом. Это событие произошло несколько лет назад в чрезвычайной ситуации. В 1881 году он отправился в Олбани штата Нью-Йорк, чтобы навестить свою сестру. До ее дома он добрался как раз в тот момент, когда она рожала. Вскоре его поспешно подвели к постели, где она лежала бледная, с едва уловимым пульсом из-за сильного послеродового кровотечения. Спустя несколько лет в своих заметках он написал: «Остановив кровотечение, я перелил моей сестре свою кровь, набрав ее шприцем из своей вены и сразу же впрыснув ей. Это было большим риском, но она была так близка к смерти, что я решился и добился быстрого результата». Это произошло за двадцать лет до того, как трансфузия стала совершенно безопасной благодаря открытию Карлом Ландштейнером групп крови в 1901 году в Вене.

А теперь о крушении, или выражаясь точнее, о фениксе. Легендарный египетский феникс – это самец птицы с исключительно красивым оперением, что как нельзя лучше соответствует предмету нашей истории. Говорят, что он сделал погребальный костер, на котором сгорел, а затем возродился из собственного пепла. Рассказ о фениксе – это один из классических мифов о воскрешении, которые без труда можно найти в литературе, Священном Писании, а также в биографиях некоторых мужчин и женщин. Он имеет множество вариаций, начиная возрождением целых наций и заканчивая модифицированной, популярной среди наших современников формой под названием «кризис среднего возраста». В случае с Уильямом Холстедом погребальный костер был посыпан кокаином.

О кокаине также сложено немало легенд. История первого его применения в искусстве исцеления, на самом деле, была приукрашена до такой степени, что точность описанных обстоятельств во все времена вызывала сомнения. Ниже следует краткое изложение версии, которую принято считать правдивой.

Несмотря на множество известных газетных заголовков, утверждавших обратное, в развитии медицинской науки насчитывается несколько неожиданных открытий, имевших прорывное значение. В реальности редко можно указать точную дату в качестве конкретного момента изобретения чего-либо. И все же, столь же необычными, сколь и знаковыми в истории анестезии можно назвать два дня. В первый из них – 16 октября 1846 года – Уильям Томас Грин Мортон впервые с помощью эфира погрузил в сон пациента перед хирургическим вмешательством в штате Массачусетс. Вторая дата – 15 сентября 1884 года. День, когда на собрании Немецкого офтальмологического общества в Гейдельберге доктор Йозеф Бреттауэр зачитал сообщение двадцатишестилетнего младшего преподавателя Венской медицинской школы, который не мог позволить себе расходы на поездку, чтобы представить свою работу лично. Небогатый исследователь, врач Карл Коллер описывал в своем ошеломляющем докладе короткую серию экспериментов, проведенных в течение нескольких недель прошедшего лета, доказывающих, что поверхность глаза может быть обезболена несколькими каплями кокаина – алкалоида, извлеченного из листьев американской коки erythroxylon coca. С 1862 года было известно, что этот препарат вызывает онемение слизистой оболочки полости рта (перуанские индейцы, разумеется, знали об этом многие века), но почти два десятилетия его анестетическое свойство никак не использовалось в практической медицине, пока двадцативосьмилетний невролог из Вены, некий Зигмунд Фрейд, не начал экспериментальные исследования по изучению его влияния на центральную нервную систему. Именно Фрейд предложил своему другу Коллеру начать собственные разработки в области возможного применения кокаина.