Ложь и правда о советской экономике - Евгений Юрьевич Спицын

Столь же позитивно о хрущевской реформе писали И. И. Кучеров и А. О. Гусейнов[867]. Причем последний автор даже уверял, что хрущевская деноминация «явилась прямым и необходимым следствием сталинской денежной реформы 1947 года», которая, «несмотря на все ее положительные стороны, не привела денежную и товарную массы в относительно устойчивое равновесие на протяжении хотя бы нескольких ближайших экономических циклов, что оказало сильное влияние на развитие инфляционных процессов в 1950-е годы». В то же время И. А. Чуднов в своей докторской диссертации «Теория и практика денежных реформ в СССР», напротив, заявил, что деноминация 1961 года — «это технически совершенное, политически нейтральное мероприятие, завершившее тридцатилетний (с кредитной реформы 1931 года) период формирования советской денежно-кредитной системы и положившее начало новому, почти тридцатилетнему периоду ее относительной стабилизации. С начала 1960-х годов она приобрела устойчивость и более не нуждалась в финансовых маневрах и денежных реформах»[868].

Другие авторы, довольно поверхностно изучавшие эту реформу, обращали внимание лишь на отдельные ее аспекты. Так, В. С. Пушкарев считал, что она, «осуществленная на высоком техническом уровне», фактически свелась к простой деноминации, не решив назревших задач по стабилизации денежного обращения, а, напротив, породив прирост денежной массы, инфляцию и рост розничных цен. В. А. Шестаков уверял, что приравнивание советского рубля к доллару действительно упростило расчеты на мировом рынке, но сам обмен денежных знаков не затронул цены, хотя и протекал в условиях нарастающего дефицита товаров и продуктов. Именно поэтому правительство вынуждено было пойти на повышение розничных цен, что вызвало недовольство граждан и стихийные выступления рабочих. Наконец, В. Д. Белоусов утверждал, что правительство провело классическую деноминацию, не имевшую вообще особого смысла, поскольку главной целью реформы было изменение золотого содержания нового рубля в русле хрущевского лозунга «догнать и перегнать» капиталистов, зафиксированного в новой партийной программе. Однако сам замысел сделать рубль более весомым, чем американский доллар, воплотили «наивными» методами, и повышение золотого содержания рубля могло иметь какой-то смысл, если бы Советский Союз вошел в Бреттон-Вудскую систему и МВФ, однако он так и остался «замкнутой денежной единицей»[869].

И все же, как совершенно справедливо полагают целый ряд современных авторов (А. А. Чикин, Д. М. Дегтев, Н. Ф. Поляков, Н. А. Кричевский[870]), так же как и автор этих строк, с учетом всех обстоятельств, особенно последствий этой хрущевской реформы, она оказалась губительной для нашей страны и в ближайшей, и в отдаленной перспективе, поскольку:

— резко подорожал весь импорт, и зарубежные товары ширпотреба, которые для большинства советских покупателей всегда были малодоступны, теперь вообще перешли в разряд предметов роскоши. Причем, как считает тот же профессор Н. А. Кричевский, задача снять ажиотажный спрос на импортный ширпотреб, объем которого в конце 1950-х годов был равен промышленному импорту машин и оборудования (24–25%), и стала одной из главных причин искусственного удорожания всего импорта с целью поднятия собственного производства, а фактической реализации скрытой, но вполне традиционной протекционистской политики, к которой довольно часто прибегало и царское правительство;

— розничные цены в государственной торговле изменились ровно в 10 раз, но на колхозном рынке только в 4–5 раз. В результате такой разбалансировки цен начался довольно быстрый и неконтролируемый отток ценных продуктов из государственной торговли на сильно подорожавший колхозный рынок, что очень больно ударило по благосостоянию значительной части простого народа и, напротив, положило начало тотальной коррупции в советской госторговле, поскольку руководители многих продовольственных магазинов через своих агентов стали массово сбывать весь самый ходовой товар, в частности мясо, колбасы и молочные продукты, на колхозный рынок, одновременно выполняя план государственных продаж и получая от этой вполне нехитрой операции существенный навар в собственный карман;

— по оценкам экономистов, в течение 1962–1963 годах скрытый рост цен в государственной торговле составил более 60%. Особенно тяжелая ситуация сложилась в регионах, поскольку если в Москве, Киеве, Минске и Ленинграде и в других столицах союзных республик положение в госторговле хоть как-то контролировалось местными властями, то в значительной части даже краевых и областных, и особенно районных центров многие виды продовольственных товаров практически полностью исчезли из государственной торговли и плавно перетекли на колхозный рынок. В результате этого «сталинское» магазинное изобилие, столь характерное для всех 1950-х годов, в одночасье сменилось пустыми прилавками, поэтому, чтобы хоть как-то компенсировать этот отток основных продуктов, прежде всего мяса и колбас, на колхозный рынок, было принято решение повысить розничные цены в государственной торговле. И уже 31 мая 1962 года вышло печально знаменитое Постановление ЦК и Совета Министров СССР «О повышении цен на мясо-молочную продукцию», ставшее детонатором массового недовольства граждан, квинтэссенций которого стал Новочеркасский «бунт», о котором более подробно мы писали в одной из прошлых наших работ[871].

Кстати, еще одной причиной проведения денежной реформы, а на самом деле сознательной девальвации рубля, как это ни покажется странным, стало то самое пресловутое «черное золото». Дело в том, что в первое послевоенное 20-летие — в 1945–1965 годах — в нашей стране произошел колоссальный рост добычи нефти — с 19,4 млн. до 241,7 млн. тонн. Причем этот рост заметно ускорился со второй половины 1950-х годов, когда полностью завершилось освоение огромного Волго-Уральского нефтеносного региона, получившего название «Второй Баку». Уже в 1955 году было добыто 70,8 млн. тонн нефти, и с этого момента ее производство только стремительно росло[872]. При этом ее экспорт в том же 1955 году был по-прежнему невелик — 2,9 млн. тонн сырой нефти и 5,1 млн. тонн нефтепродуктов, то есть на круг всего 8 млн. тонн. Так вот, именно это обстоятельство и подвигло Н. С. Хрущева в мае 1960 года при поддержке ряда самых влиятельных членов Президиума ЦК, прежде всего Ф. Р. Козлова, Н. В. Подгорного и А. И. Микояна, буквально продавить решение о начале широкомасштабного экспорта сырой нефти за рубеж.

Надо сказать, что в первые послевоенные годы экспорт нефти, а также нефтепродуктов был очень незначителен и во всей валютной выручке страны составлял менее 4% всего ее внешнеторгового баланса. В основном этот очень небольшой экспорт шел в страны СЭВ, которые (за исключением Румынии) были лишены собственных источников «черного золота». Это был своего рода ответ на действия США, которые важной составной частью плана Маршалла считали именно нефтяные поставки в Европу по известной фразе Г. Трумэна, заявившего, что «без нефти этот план мертв». Поэтому очевидно, что нефтяные поставки играли в тот период не только политико-экономическую, но и явную идеологическую роль. Хотя не менее важной причиной такого положения вещей было и то, что