Четвертое крыло - Ребекка Яррос

У меня загорелись щеки. Кажется, тот пожар погасили не до конца.

—Ты рано ушел,— попыталась сказать я как можно более небрежно, подойдя к столу — уцелевшему каким-то чудом — и наклонившись за книжками, которые мы вчера сбросили на пол.

—У меня была встреча командования, ждали пораньше.— Его рука коснулась моей, когда он наклонился за моим любимым сборником сказок — тем, что Мира все-таки успела сунуть мне в рюкзак той ночью, когда мы вернулись вМонсеррат.

—А,— у меня стало легче на сердце.— Тогда понятно.— Я встала, сложила книги на стол.— То есть не потому, что я храпела.

—Нет.— У него приподнялся уголок рта.— Как там тренировка сКарром?

Неплохо съехал с темы.

—Я могу разбудить молнию, но не могу прицелиться, и еще это ужасно выматывает,— я поджала губы, вспоминая свой первый удар.— Знаешь, вчера на летном поле ты обошелся со мной как говнюк.

Он стиснул книгу в руке:

—Да. Я сказал тебе то, что, по-моему, тебе надо было услышать, чтобы пережить тот момент. Знаю, ты не любишь, когда другие видят тебя уязвимой, но ты…

—Все-таки была уязвимой,— закончила я мысль.

Он кивнул.

—Если тебе станет от этого легче, я тоже не удержал в себе завтрак, когда в первый раз убил человека. Я не стал думать о тебе хуже. Это просто показывает, что у тебя еще осталась человечность.

—Как и у тебя,— ответила я, мягко забирая книгу.

—Спорный вопрос.

Сказал человек со ста семью шрамами на спине.

—Нет. Не для меня.

Он отвернулся, и я поняла, что он вот-вот снова уйдет в глухую оборону.

—Расскажи что-нибудь настоящее,— попросила я, отчаянно стараясь удержать его.

—Например?— спросил он, прямо как тогда в полете, когда я набралась смелости спросить его о шрамах, а он бросил меня на горе одну.

—Например…— я панически искала, что бы спросить.— Например, куда ты отлучался в ту ночь, когда я застала тебя во дворе.

Он наморщил лоб:

—Давай поточнее. Третьекурсников все время куда-то отправляют.

—С тобой еще был Боди. Сразу перед Полосой.— Я нервно провела языком по нижней губе.

—А.— Он взял другую книгу, положил на стол, явно стараясь потянуть время и решить, открываться мне или нет.

—Я никому не расскажу ничего про тебя,— пообещала я.— Надеюсь, ты это знаешь.

—Знаю. Ты не сказала ни одной живой душе, что видела под деревом прошлой осенью.— Он потер шею под затылком.— Альдибаин. Тебе нельзя знать зачем, и больше никаких вопросов, но мы летали туда.

—А.

Я действительно ожидала не этого, но для кадетов обычное дело — доставлять что-нибудь на форпост.

—Спасибо, что рассказал.

Я хотела положить книгу на место, но увидела, что переплету старинного тома явно досталось, когда мы скинули его вчера ночью.

—Вот дерьмо.

Я открыла обложку сзади и увидела, что она отрывается.

И из нее что-то торчало.

—Что это?— спросил Ксейден, заглянув через плечо.

—Не знаю,— удерживая тяжелый том одной рукой, я вытянула наружу хрупкий клочок пергамента. Все поплыло перед глазами, когда я узнала почерк отца и увидела дату — за несколько месяцев до его смерти.

Моя Вайолет,

скорее всего, ты уже будешь в квадранте писцов, когда найдешь это послание. Помни, что фольклор передается из поколения в поколение, чтобы научить нас правильно понимать прошлое. Если мы утратим его, утратим и связь с историей. Хватает всего одного отчаявшегося поколения, чтобы эту самую историю изменить — или даже переписать.

Я знаю: когда придет время, ты сделаешь правильный выбор. В тебе всегда было все лучшее от твоей матери и от меня.

С любовью,

папа

Нахмурившись, я передала письмо Ксейдену и пролистнула книгу. Я хорошо знала все эти сказки и до сих пор слышала, как голос отца читает каждое слово, словно все еще была ребенком и лежала у него на коленях, свернувшись калачиком после долгого дня.

—Загадочно,— заметил Ксейден.

—Он стал немного… загадочнее в годы после смерти Бреннана,— тихо призналась я.— Из-за смерти брата отец совсем замкнулся. Мне удавалось проводить с ним время только потому, что сама всегда сидела в библиотеке, училась на писца.

Страницы шуршали, а я пролистывала истории о древнем королевстве, простершемся от океана до океана, иВеликой войне между тремя братьями, бившимися за владение магией в том таинственном краю. В одних сказках говорилось о первых всадниках, научившихся связываться с драконами, и как эта связь могла обратиться против человека, если он забирал слишком много энергии. В других — о великом зле, что расползлось по земле, когда людей совратила темная магия и превратила в существ, что именовались вэйнителями или вейнинами, и те создали стаи крылатых тварей под названием «виверны» и, алчные до власти, выжгли всю магию в той земле. В третьих рассказывалось об опасностях применения сил на земле, а не в небе, поскольку можно легко начать забирать магию из почвы у себя под ногами и в конце концов сойти с ума.

Одной из целей этих сказок было научить детей тому, что бывает, когда у тебя слишком много власти. Никто не хотел стать вэйнителем — чудовищем, что прячется под кроватью, когда нам снятся кошмары. И уж точно никому не хотелось контролировать магию без дракона. Но и только — ведь это всего лишь детские сказки на ночь. Так зачем папа оставил эту загадочную записку — и спрятал в этой книге?

—Как думаешь, что он пытался сказать?— спросил Ксейден.

—Не знаю. Здесь все сказки о том, что власть развращает, и может, он думал, это касается и кого-то в верхах,— я взглянула наКсейдена и пошутила:— Я вот точно не удивлюсь, если однажды генерал Мельгрен сорвет маску и окажется страшным вэйнителем. У меня от него мурашки по коже.

Ксейден усмехнулся.

—Ну, будем надеяться, дело не в этом. Мой папа говорил, вэйнители выжидают вПустошах и однажды придут по нашу душу — если мы не будем кушать овощи.— Он посмотрел в окно, и я поняла, что он вспоминает отца.— А однажды он сказал, что, если мы не будем осторожнее, в королевстве не останется магии.

—Мне жаль…— начала я, но, когда он напрягся, решила, что лучше сразу сменить тему.— Так с какой именно кучи хлама начнем?

—У меня есть план на вечер получше,— сказал он, положив мне на кровать еще одну охапку одежды.

—Да?— я оглянулась и поймала его темный взгляд на моих губах.

Пульс немедленно ускорился, от мысли о его прикосновении по мне пронеслась молния энергии.

«Не влюбляйся в меня…»