Мари. Дитя Бури. Обреченный - Генри Райдер Хаггард

Затем этот странный человек провел тыльной стороной ладони по глазам, и я понял, что он плачет.

– И если счастье выпадет тебе, вспомни о моей просьбе, – пробормотал Садуко, повернулся и ушел, прежде чем я успел вымолвит слово.

Я же уселся на термитник и стал насвистывать мелодию гимна, которой меня когда-то научила мать. Вот же придумал. Взять Мамину к себе в дом служанкой, сделаться ее опекуном – зная то, что знал я про нее! Нет уж, я скорее разделю «счастье», которое Умбелази пророчил в земле сырой. Впрочем, такая альтернатива казалась невероятной, и я утешил себя мыслью о том, что обстоятельства ее возможного появления не возникнут никогда. В душе, однако, таилась уверенность: если все же они возникнут, мне придется действовать в соответствии с ними. Губы мои не проронили «да», но меня не оставляло ощущение, будто Садуко почувствовал, как мое обещание прилетело в его сердце из моего.

«Этот вор Умбелази!» Странные слова слетели с уст сильного вассала в адрес своего господина, причем накануне того дня, когда им обоим, плечом к плечу, предстояло начинать смертельно опасное дело. «…Она в своем безумии верит, будто и он станет» – еще более странные слова. Выходит, Садуко сам не верит, что Умбелази будет королем! Тем не менее собирается разделить с ним всю опасность борьбы за трон – человек, признавшийся мне в том, что сердце его пылает огнем любви к женщине, которую у него украл «вор Умбелази». Будь я Умбелази, мелькнула мысль, я бы не захотел иметь Садуко своим главным советчиком и военачальником. Но хвала Небесам! Я не был Умбелази, Садуко или кем-то из них! И еще раз – хвала Небесам: назавтра я покину страну зулусов!

Человек предполагает, а Бог располагает. Уехать мне не удалось, я застрял в Зулуленде надолго. Когда в тот день я вернулся к своим фургонам, то обнаружил, что мои волы, которые обычно паслись на пастбище по соседству, загадочным образом исчезли. Их нигде не было видно. Быть может, скотина почувствовала острую нужду оставить Зулуленд и найти более мирную страну. На поиски я отрядил своих охотников, а сам остался у фургонов со Скоулом. В такое тревожное время бросать фургоны без присмотра не хотелось.

Прошло четыре дня, минула неделя – ни охотников, ни волов. Наконец я получил известие, нашедшее меня кружным путем: охотники отыскали волов довольно далеко от моего лагеря, однако, когда попытались вернуться в Нодвенгу, воины из партии узуту – то есть сторонники Кечвайо – прогнали их за реку Тугелу в Наталь, и возвращаться оттуда они боятся.

Впервые в жизни я пришел в ярость и осыпал ни в чем не повинного посланника, отправленного ко мне неизвестно кем, страшными проклятиями на языке, который, полагаю, он помнить будет долго. Спохватившись и поняв, что ругань бесполезна, я от правился в королевский крааль и потребовал личной встречи с Пандой. Довольно скоро слуга вернулся и сообщил, что меня примут без промедления, и, пройдя за ограду, я предстал перед королем. Панда сидел почти в полном одиночестве – за его спиной стоял лишь воин, держа над головой короля большой щит и тем самым прикрывая владыку от солнца.

Панда тепло приветствовал меня, и я поведал ему о своей беде. Король отослал прочь державшего щит воина, и мы остались одни.

– Бодрствующий в ночи, – обратился ко мне король, – почему в случившемся ты винишь меня, если знаешь, что нынче я никто в собственной стране? Говорю тебе, я мертвец, как мертв тот, чьи сыновья бьются за наследство… Не могу сказать тебе наверняка, кто угнал твоих волов. Однако я даже рад, что ты их лишился: уверен, попытайся ты отправиться в Наталь прямо сейчас, узуту наверняка убьют тебя по дороге, ведь они считают тебя советчиком Умбелази.

– Понимаю, о король, – ответил я. – И полагаю, что происшествие с волами сыграло мне на руку. Но скажи, что мне теперь делать? Я хотел бы последовать примеру Джона Данна, – (еще один белый человек в стране, который вмешивался в политику зулусов), – и покинуть страну. Не дашь ли ты мне волов для моих фургонов?

– У меня нет ни одного выезженного вола, Макумазан, ведь у зулусов, как ты знаешь, совсем мало фургонов или телег. Да и будь у меня волы, я бы не стал их тебе одалживать, потому что не хочу, чтобы твоя кровь пала на мою голову.

– О король, ты от меня что-то скрываешь, – сказал я без обиняков. – Чего ты хочешь от меня? Чтобы я остался здесь, в Нодвенгу?

– Нет, Макумазан. Когда грянет война, я хочу, чтобы ты отправился с моим личным полком, который я пошлю на подмогу моему сыну Умбелази, дабы он воспользовался твоей мудростью. Открою тебе правду, Макумазан. Умбелази ближе моему сердцу, и я боюсь, что Кечвайо одолеет его. Если бы я мог спасти его жизнь, я бы сделал это, но я не знаю как, ведь я не должен открыто поддерживать ни одну из сторон. И все же в моих силах отправить свой полк под видом твоего конвоя, если ты согласишься, в качестве моего доверенного лица, следить за ходом битвы и потом донести мне о ней. Скажи, ты пойдешь?

– Зачем мне идти? – ответил я. – Кто бы ни победил, меня могут убить, а если победит Кечвайо, то убьют наверняка. Ради чего мне погибать?

– Нет, Макумазан, я раздам приказы: кто бы ни победил, человек, осмелившийся поднять на тебя руку, умрет. В этом-то меня никто не посмеет ослушаться. О, прошу тебя, не оставляй меня в моей беде! Отправляйся с моим полком и вдохни мудрость в сына моего Умбелази. Я же клянусь головой Великого Чаки, что щедро награжу тебя. Я позабочусь, чтобы ты покинул Зулуленд не с пустыми руками, Макумазан.

Его затея казалась мне подозрительной, и я колебался.

– О Бодрствующий в ночи! – воскликнул Панда. – Ты же не бросишь меня, правда? Мне так страшно за моего сыночка Умбелази, он мне дороже всех моих детей, я так боюсь за него… – И он, не стесняясь, разрыдался.

Без сомнений, я поступил глупо, но зрелище старого короля, оплакивающего любимого сына, обреченного на гибель, глубоко тронуло меня, и я забыл об осторожности:

– Хорошо, Панда, если ты так желаешь этого, я отправлюсь на битву с твоим полком и помогу твоему сыну, принцу Умбелази.

Так, лишенный, по сути, выбора, я остался в Нодвенгу. На душе было прескверно, и порой я чувствовал, что близок к отчаянию. Город почти опустел, остались только два расквартированных здесь полка – сангку и амавомба. Последний и считался королевским полком, являя собою подобие королевской гвардии: короли Чака, Дингаан и Панда – все они в свое время служили в нем. Большинство вождей приняли одну либо другую сторону и теперь собирали по всей стране силы на борьбу с Кечвайо или Умбелази. Из города ушла даже большая часть женщин и детей – прятаться в лесах или в горах, поскольку никто не мог знать, как все обернется; в основном же они опасались, что армия победителя начнет крушить и убивать всех и вся.

В городе, однако, осталось несколько советников Панды, среди них – старый Мапута, который когда-то доставил мне «послание с пилюлями». Несколько раз он приходил ко мне по вечерам и передавал последние слухи. Из его рассказов я понял, что между противоборствующими сторонами уже состоялся ряд столкновений и совсем скоро следует ожидать главного сражения, для которого Умбелази уже выбрал место – равнину у берегов Тугелы.