Непримиримые разногласия - Сандра Браун

class="p">— Все равно, я хотела бы знать, что сделала или не сделала, чтобы спровоцировать такую ненависть?

— Может быть, вы не имеете к этому отношения.

— Вы только что сказали, что целью был я.

— Нет. Вы сами так решили. Возможно, Родригес, или как там его звали, был просто сумасшедшим и хотел прославиться. Он получил то внимание, которого добивался. Вот почему местные политики, средства массовой информации и общественность будут задавать вопросы, а полиция будет изо всех сил стараться удовлетворить их ответами. Им придется оправдывать то, что они ликвидировали его таким образом.

— Было ли это оправдано?

— Я представился сотрудником правоохранительных органов и приказал ему опустить оружие. Он не только отказался, но и дважды выстрелил в офицера и, вероятно, продолжал бы стрелять, если бы спецназ не остановил его. Это был закономерный итог, однако… — Кроуфорд все еще не понимал, почему этот парень практически напрашивался, чтобы его убили. Он не собирался делиться своими мыслями с судьей, но вдруг сказал: — Я просто хотел бы провести с ним еще несколько секунд. Может быть, мне удалось бы уговорить его опустить пистолет. Или я мог бы убедить помощника шерифа отступить и позволить мне разобраться с этим. Или...

— Или вас могли убить.

Это заявление вернуло его в настоящее, и к причине, по которой он пришел сюда.

— Верно. Меня могли убить. Из-за того, что пошел за стрелком, я попал в самую гущу событий. Однажды я уже проходил через подобную передрягу, — он сделал паузу для выразительности, — как вам хорошо известно.

Она опустила глаза в пол.

— Это неудачное обстоятельство для вас, и я сожалею об этом.

— О, не сомневаюсь, — он саркастически усмехнулся.

Судья подняла голову и посмотрела на него.

— Почему вы сомневаетесь?

— Потому что мое вмешательство в ситуацию дает вам идеальное решение.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Ну конечно, — Кроуфорд шагнул к ней. — Если бы пришлось принять решение прямо сейчас, сию секунду, кому бы вы присудила опеку над Джорджией?

Она приоткрыла губы, чтобы что-то сказать, но ничего не вышло.

— Так я и думал. После сегодняшнего дня вы можете с чистой совестью отказать мне в опеке.

— После этого, — она зло махнула рукой между ними, — я даже не буду принимать решение. Мне придется взять самоотвод и передать дело другому судье.

— Еще лучше. Вы можете умыть руки, а мне придется начинать все сначала с новым судьей. Возможно, еще одна терапия. Определенно, еще больше дерьма. И больше времени без Джорджии.

— Это не по моей вине! Вы сами устроили себе эти проблемы, когда пришли сюда.

Она, конечно, была права, но, будь он проклят, если уступит.

— Хорошо, раз уж это уже произошло, вы можете сказать, каким было бы решение.

— Я уже говорила...

— Что сомневались.

— Да.

— Черта с два! Листая мое «досье» и притворяясь, что обдумываете решение, вы уже знали, что собираетесь сказать. Верно? Верно?

— Я не знаю, каким было бы мое решение, и как вы смеете приходить сюда и требовать ответа?!

— Из-за сегодняшних слов моего тестя!

Это заставило ее замолчать и сделать несколько быстрых вдохов, чтобы успокоиться.

— О чем?

— Он планирует всерьез бороться со мной в суде. Он объявил нас врагами. Это грязная битва. Война официально объявлена. Если он хочет играть именно так, прекрасно. Но я хочу услышать от вас, стоит ли тратить свое время, не говоря уже о гонорарах адвокату, на участие в битве, которую я уже проиграл?

— Я уверена, что мистер Гилрой просто переволновался.

— Джо? Не-а.

— Он не владел собой сегодня. Мистер Хант, все сказанное после того, что мы пережили, должно быть смягчено...

— Черт возьми, мне не нравится это.

— Что?

— Ты говоришь со мной так, словно сидишь за судейской трибуной с чертовым молотком в руке. Скажи мне прямо, без вычурных разговоров, без юридических тонкостей. Просто, как один человек другому: ты собиралась вынести решение в их пользу или в мою? — в запале он перешел на «ты», но не стал извиняться.

— Мы обсудим это...

— Теперь! Сейчас как раз то время, когда мы можем это обсудить. Я должен был выиграть или проиграть?

— Я не могу...

— Скажи мне!

— Прекрати на меня давить! — ее голос сорвался на крик. — Ты не единственный, кто пострадал сегодня. Я сожалею о твоей ситуации. Мне жаль, что мой добрый и благонамеренный судебный пристав, которого ты знал с детства и который подмигнул тебе, погиб, защищая меня. Мне жаль, что твоя теща не может перестать плакать. Мне жаль, что я не знаю, что побудило этого человека стрелять, и имеет ли это какое-то отношение ко мне, — она прислонилась спиной к стойке, вытерла слезы кулаками и уставилась на свои ладони. — Мне также жаль, что я не могу перестать дрожать, и что всерьез подумывала о том, чтобы сегодня спать при включенном свете. Я даже не подозревала, что такая трусиха. Но человек в маске был кошмарен, и было ужасно видеть, как умирает Чет, и... — она закрыла лицо руками и начала рыдать.

— Вот дерьмо! — пробормотал Кроуфорд и засунул руки в задние карманы джинсов. — Эй, прекращай это.

— Не могу.

— Можешь.

— Не могу. Я так боялась. Не только за себя, но и за… за…

— Ну же, перестань плакать.

— …за всех. Он был таким...

— Страшным. Знаю. Я тоже испугался.

— Нет, ты держался.

— Черт возьми, я испугался.

Она продолжала плакать, сжимая руки.

— Постарайся больше не думать об этом, хорошо?

Она кивнула, но не перестала плакать.

Он вытащил бумажную салфетку из держателя на обеденном столе.

— Держи. Вытри глаза. — Она не видела салфетку, которую он протянул, поэтому Кроуфорду пришлось подойти и мягко подтолкнуть ее локтем. — Возьми.

Вслепую она нащупала салфетку, поднесла к глазам и зарыдала еще сильнее.

Кроуфорд неловко переступил с ноги на ногу.

— Ну же, давай. Слезы не помогут. Возьми себя в руки.

— Я пытаюсь.

— Все в порядке, — он подошел еще ближе, положил руки ей на плечи и легонько похлопал. — Все будет хорошо.

— Знаю, но...

— Ты в безопасности. Мы все в безопасности. Слышишь? В безопасности.