Маша и ведьмак - Ирина Пионова

Все трое сидели за круглым столом в гостиной, так они обычно с отцом собирались, обсуждали, рассуждали, делились новостями. Сысой на правах старшего взял потрепанную отцовскую карту, в ней были отмечены «заветные» и «колдовские» места; рощи, деревья, камни, все, чему испокон веков поклонялись нелюди и часть людей. Главный объект на карте — священный дуб, росший глубоко в лесу, имеющий славу «дороги на небо».

— Радон владеет им очень давно, закрыл всем доступ, — ткнул пальцем в точку на карте Сысой. — Там он и прячется, гарем его тоже там! Больше негде! Ну братья, вспомним наше ремесло…

Не успели ведьмаки закончить совет, проходивший в полной темноте, как в дверь постучали. Антоний пошел открывать, прихватив с собой на всякий случай нож. Открыл не без опаски, думая увидеть кого-то из прихвостней Радона, но на пороге стоял священник с горящей лампадой в руке. Что за наваждение?! Антоний не поверил своим глазам, тряхнул головой и опустил нож, крепко сжатый в правой руке.

— Отец дома? — спросил священник, разглядывая ведьмака в едва брезжущем свете лампады. Неправду люди говорили, будто парень похож на мать: чистой воды ведьмак. В глазах темень, лицо языческого истукана. — Ты язык проглотил? Отца позови…

— Его нет дома. Вчера увезли с инсультом, я сам узнал пару часов назад, — отозвался Антоний учтиво и взволнованно. Это ведь отец Маши. — Может передать что-то…?

— Да, передать вот это, — священник бережно протянул лампаду из белого фарфора с нарисованным ангелами. — Он просил, а сам не пришел, обещал… узнать, где моя дочь Маша. Обманул меня, дал надежду на то, что она жива…

— Я видел ее три дня назад живой и здоровой! — подхватил Антоний, шире открывая дверь. — Она помогла мне, спасла от смерти. Проходите, пожалуйста, — вежливость была слабой стороной Крюковых, однако в этот момент младший из них вспомнил все, чему его учила мать: надо быть гостеприимным

Священник не прошел в дом Крюкова, стоял и смотрел на парня, не в силах поверить его словам. Ведьмаки известные выдумщики, наплетут, только слушай и кивай. Надежда взяла свое, отец Николай спросил тихо:

— Где ты ее видел? У Радона? Ложь это ваша, вы хотите ее очернить в людских глазах! Зачем, не понимаю я…

— Не вру я, жива ваша Маша, долго рассказывать, как все получилось. Мы с братьями собрались на облаву оборотней, — пылко прервал священника молодой ведьмак. — Машу я вызволю, я жениться на ней хочу…

— Знаю я вашу женитьбу. — резко сказал священник, — закрываете девушек в доме, ждете, когда они вам родят и гоните вон, уже неспособных прожить нормальную жизнь. О Марии можешь не мечтать, я ее скорее в монастырь отправлю, ни тебе, ни мне. Богу будет служить…

Дыхание двух мужчин стало шумным от волнения и возмущения. Никакой дружбы между ними быть не может, да и не должно быть. Антоний в лице священника приобрел очередного противника, которого колдовством и угрозами не испугаешь. Взял ведьмак из рук священника лампаду и захлопнул дверь, не спросив во зле, зачем отцу понадобился огонь в лампаде.

В подвале у Крюковых ещё с прадедовских времен хранился арсенал оружия против нечисти. Мечи, похожие на японские катаны, умеющие крошить плоть за тонкие полоски, крепкие веревки с заговоренными петлями, которые сами затягивались на шеях жертв, не знающие промахов кинжалы, кривые ножи, ружья, заряженные серебряными пулями. Все это Степан вытаскивал из пыльных ящиков и сундуков, куда их сложили за ненадобностью, — с Радоном воевать не решался даже дед Павел.

Когда в подвал спустился Антоний, Степан примерял на себя ведьмаковские латы из кожи вепрей, сверху покрытые металлическими пластинами. Под них ведьмаки надевали чистое бельё на случай смерти, вешали амулеты и обереги из зубов и костей побеждённых тварей, чтобы сохранить себя от тяжелых ран.

— Священник огонь принёс, — угрюмо сказал Антоний, рассматривая груду кланового добра. — Говорит, отец просил. Как вообще он решился к нему пойти? Не знаешь, зачем ему огонь, что это значит?

— Огонь из храмового семисвечника и средство для создания живой воды, и останавливает огонь оборотней, — рассказывал со знанием дела, Степан, застегивая ремни нарукавников. — А со священником отец давно знаком, у них никогда терок не было. Поп Никола серьёзный, знает, что в наших краях нечисть гуляет по улицам и сидят в чиновничьих кабинетах. Поэтому решил подсобить.

— Сказал, что не отдаст свою дочь мне в жены, — добавил младший брат: скрипнув зубами, и схватил один из кинжалов. — Чего я ему сделал? Я ведь люблю Машу!

— Забудь ты эту женщину, — авторитетно советовал Степан, похожий в боевом облачении на ящера в чешуйчатом панцире. — Наверняка, Радом уже попробовал ее. Зачем тебя любовница, теперь не только сущностного, но и личного врага? Отцу он подставу устроил, довел до состояния овоща…

Антоний упрямо промолчал, не хотел вступать с братом в споры перед вылазкой, которая станет для него первой в жизни. Непонятно, как братья согласились взять его с собой, для него даже лат не нашлось: не заготовил отец для младшего сына их, берег, наверное, не собирался делать из него боевика, до тех пор, пока не понял, что на старших сыновей надежды мало. Видел бы Крюков-старший сейчас сплочение детей, обрадовался бы.

— Пойдешь, в чем есть, в охотничьем. Получишь меч, кинжал и огонь, — сказал Сысой, с лязгом, равнодушно выкладывая на стол положенное брату оружие. — Огонь из рук не выпускай. По ходу дела научу, что с ним делать. На рожон не лезь, делай все по моему приказу. Уяснил? Не на кабанов идем, любая промашка может стоить нам жизни…

— Да понял я, не учи ученого, — Антоний вспомнил детство. Это была его любимая отговорка от братских поучений.

Насколько он был учен в деле ведьмаков покажет первая его облава, а пока Антоний лет спать и видел во сне Машу.

В честь Маши Радон закатил пирушку, на которую позвал всех членов клана, живущих на территории близ Священного дуба. Сам дуб стоял неприметно, скрытый разнолесьем, окутанный туманами и тайнами, правдивыми и мнимыми.

Машу, словно этот самый дуб, окружили неразговорчивые гости, хорошо одетые мужчины, молодые и пожилые, с лицами суровыми, с недоверчивыми взглядами. Женщин было меньшинство, они, собравшись в стайку, обсуждали десятую невесту Радона. Всего пришло человек пятнадцать, не считая девяти жён. Как все эти люди стали оборотнями, каким образом скрывали «двойную жизнь»? — задавалась Маша вопросами и не находила на них ответов.

— Что, Зара, воспитываешь девчонку для мужа? Вона какая царевна-лебедь, глазищи как звёздочки! — скалилась одна гостья, маленькая пухлая брюнетка в цветастом платье. — Радон давно хотел жену из неместных, но дочь попа, это, конечно, отличнейшая шутка!

— Я что ей мамка, чтобы воспитывать! — ухмыльнулась в ответ Зара, отводя недовольный взор от Маши. — Пусть ее муж воспитывает, раз такое дело… У меня одно воспитание, драить полы и помалкивать, когда старшие едят или говорят. Не понравится ей это…