Тайны знаменитых пиратов, или "Сундук мертвеца" - Роман Белоусов

Следует ли в этом случае доверять словам автора? Действительно ли «Остров сокровищ», как говорит­ся, чистая выдумка? В том, что это не так, можно убедиться, обратившись к самому роману.

Откуда прилетел попугай?

Какие же источники помогли Стивенсону в со­здании романа и как он сам ими воспользовался? На этот счет мы располагаем, как было сказано, личным признанием писателя.

В его творческой лаборатории были использова­ны и переработаны застрявшие в памяти места из многих книг о пиратах, бунтах на судах и корабле­крушениях, о загадочных кладах и таинственных «обветренных, как скалы» капитанах. Потому-то книга и рождалась «сама собой», при столь безмя­тежном расположении духа, что еще до того, как на­чался процесс сочинительства, был накоплен необ­ходимый «строительный материал», в данном случае преимущественно литературный, который засел в голове и как бы непроизвольно, в переосмысленном виде выплеснулся на бумагу.

Иначе говоря, когда Стивенсон в приливе вдох­новения набрасывал страницы будущего романа, он не догадывался о том, что невольно кое-что заимст­вует у других авторов. Все сочинение казалось ему тогда, говоря его же словами, первородным, как грех, «все принадлежало мне столь же неоспоримо, как мой правый глаз».

Он вправе был думать, что герои его повествова­ния давно уже независимо жили в его сознании и только в нужный час отыскались в кладовой памяти, выступили на сцену и зажили на ее подмостках, на­чали действовать.

А между тем оказалось, что, сам того не желая, писатель создавал свою книгу под влиянием предше­ственников. По этому поводу написано немало исследований. Не удовлетворившись его собственным признанием, литературоведы пытались уточнить, у кого из своих собратьев и что заимствовал Стивен­сон, куда тянутся следы от его «Острова» и под чьим влиянием в романе возникла эта пестрая толпа уди­вительно своеобразных и ярких персонажей.

Впрочем, для начала уточним, в чем же признал­ся сам автор.

Нисколько не скрывая, Стивенсон засвидетельст­вовал, что на него оказали влияние три писателя: Даниель Дефо, Эдгар По и Вашингтон Ирвинг. Не таясь, он открыто заявил, что попугай перелетел в его роман со страниц «Робинзона Крузо», а скелет-«указатель», несомненно, заимствован из рассказа Эдгара По «Золотой жук».

Но все это мелочи, ничтожные пустяки, мало беспокоившие писателя. В самом деле, никому не позволено присваивать себе исключительное право на скелеты или объявлять себя единовластным хозя­ином всех говорящих птиц. К тому же «краденое яб­лочко всегда слаще» – шутил в связи с этим Стивен­сон.

Если же говорить серьезно, то его совесть мучил лишь долг перед Вашингтоном Ирвингом. Но и его собственностью он воспользовался, сам того не ведая. Точнее говоря, на Стивенсона повлияли впечатления, полученные от когда-то прочитанных книг. В этом смысле и «Остров сокровищ» был на­веян литературными источниками, в частности но­веллами Ирвинга.

Однако что значит – «писатель воспользовался» или «автор заимствовал»? Примеров вольного или невольного заимствования можно привести сколько угодно. Еще Плавт заимствовал сюжеты, позже с таким же успехом их перенимали у него. Вспомните «Комедию ошибок» Шекспира – это не что иное, как искусная разработка сюжета плавтовских «Близ­нецов».

В подражании (что тоже иногда можно понять как заимствование) и в отсутствии собственного во­ображения обвиняли Вергилия за то, что в «Энеиде» находили «параллели» с Гомером. От этой, говоря словами Анатоля Франса, неприятности не были из­бавлены Вольтер и Гёте, Байрон и многие другие. Находились и такие, кто даже Пушкина пытался об­винить в плагиате.

Чтобы избежать подобных обвинений в заимст­вовании, А.-Р. Лесаж, например, прямо посвятил своего «Хромого беса» испанскому писателю Геваре (к тому времени умершему), взяв у него и заглавие и замысел, в чем всенародно и признался. Однако, ус­тупая честь этой выдумки, Лесаж намекал, что, воз­можно, найдется какой-нибудь греческий, латин­ский или итальянский писатель, оспаривавший авторство и у самого Гевары.

На востоке, в частности в Китае и Японии, сво­бодное заимствование сюжета было широко распро­страненным явлением и отнюдь не рассматривалось как плагиат. И многие посредственные сюжеты, как считал тот же Франс, проходя через руки гениев, можно сказать, только выигрывали от этого. Конеч­но, лишь в том случае, если, заимствуя, придавали новую ценность старому, пересказывая его на свой лад, что блестяще удавалось, скажем, Шекспиру и Бальзаку. Воображение последнего, пишет А. Моруа, начинало работать только тогда, когда другой автор, пусть даже второстепенный, давал ему толчок.

В непреднамеренном заимствовании признался однажды Байрон. Спеша отвести от себя обвинение в злостном плагиате, он пояснил, что его 12-я стро­фа из «Осады Коринфа», очень схожая с некоторы­ми строчками поэмы Кольриджа «Кристабель», кото­рую он слышал до того, как она была опубликова­на, – чисто непроизвольный плагиат.

Бывали случаи, когда один автор брал «имущест­во» у другого, не подозревая, в отличие от Лесажа, что тот, в свою очередь, занял его у коллеги. И каж­дый из этих авторов мог бы заявить вслед за Молье­ром: «Беру мое там, где его нахожу».

Одним словом, если говорить о заимствовании, то следует признать, что это – способность вдох­новляться чужими образами и создавать, а точнее, пересоздавать на этой основе произведения, часто превосходящие своими достоинствами первоисточ­ник. Справедливо сказано: все, что гений берет, тот­час же становится его собственностью, потому что он ставит на это свою печать.

Неповторимая стивенсоновская печать стоит и на «Острове сокровищ». Что бы ни говорил сам автор о том, что весь внутренний дух и изрядная доля существенных подробностей первых глав его книги на­веяны Ирвингом, произведение Стивенсона абсо­лютно оригинально и самостоятельно.

И не вернее ли будет сказать, что оба они, Ир­винг и Стивенсон, как, впрочем, и Эдгар По, поль­зовались в качестве источника старинными описа­ниями деяний пиратов – похождений и дерз­ких набегов, разбойничьих убежищ и флибустьерской вольницы, ее нравов и суровых законов.

К тому времени в числе подобных «Правдивых повествований» наиболее известными и популярны­ми были два сочинения: «Пираты Америки» А.-О. Эксквемелина – книга, написанная участни­ком пиратских набегов и очень скоро ставшая из­вестной во многих странах и не утратившая своей ценности до наших дней (мы о ней уже писали); и «Всемирная история грабежей и убийств, совершенных наиболее извест­ными пиратами», опубликованная в Лондоне в 1724 году неким капитаном Чарлзом Джонсоном, а на самом деле, как предполагают, скрывшимся под этим именем Даниелем Дефо, который выступил в роли компилятора известных ему подлинных историй о морских разбойниках.

В этих книгах рассказывалось о знаменитых пи­ратах Генри Моргане и Франсуа Олоне, об Эдварде Тиче по кличке Черная Борода и о Монбаре, про­званном Истребителем, – всех не перечислить. И не случайно к этим же надежным первоисточникам прибегали многие сочинители пиратских романов. В частности, А.-О. Эксквемелин натолкнул В.-Р. Паласио, этого «мексиканского Вальтера Скотта», на создание его знаменитой книги «Пираты Мексиканского залива», увидевшей свет за несколько лет до «Острова сокровищ».