Очень личная история. Опыт преодоления - Оксана Евгеньевна Даровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Владислав, и всё-таки, в какой степени государство проявляет к этому интерес? Или энтузиасты в регионах делают ставку только на частных инвесторов?
– В этом году произошёл небольшой сдвиг. Некоторые региональные фонды, работавшие с нами на уровне передачи опыта, смогли получить гранты. Уфа, например. Сдвиг пока медленный, но, думаю, это закономерно. Люди, работающие в сообществе некоммерческих организаций и желающие помочь, не до конца знают, как это лучше сделать. Зачастую им не хватает профессионализма и знаний. Отсюда и заявки на гранты по уровню были невысокого качества. Поэтому здесь нельзя говорить о полном игноре со стороны государства. Сейчас постепенно к некоммерческим организациям приходит понимание, что, если работаешь с детьми, желательно иметь психолого-педагогическое образование, побольше профессионализма и знаний в этой области.
– А как к вам дети попадают? Вы поддерживаете связи с медицинскими центрами?
– С кем-то мы взаимодействуем больше, с кем-то меньше. На самом деле существует три основных источника прихода детей на программу с учётом того, что мы отдельно в пиар не вкладываемся. Это позиция нашего учредителя Михаила Афанасьевича, он считает, что мы и так делаем огромное дело, и справедливо будет, если кто-то по личной инициативе нам в этом поможет, расскажет о нас.
Первый и основной источник – родители, чьи дети уже были на программах в «Шередаре». На нашем сайте есть отдельная вкладка «Детям и родителям», где можно оставить заявку, заполнить короткую анкету. Координатор связывается с родителем, и если ребёнок подходит по формальным признакам, то получает приглашение на ту или иную программу. Трудности есть только у тех, кто живёт в глубинке, не имеет интернета и о «Шередаре» узнал, например, в районной больнице. Тогда это дело через телефон решается. Либо сам персонал больницы помогает. Либо тем из родителей, которые совсем ничего не могут, психолог «Шередаря» помогает в оформлении заявок.
Второй источник, которому родители очень доверяют, – это врачи, медицинский персонал. Например, у нас хороший контакт с Центром Блохина на Каширке. Но это неоднозначная штука. В некоторых больницах, где врачи сами видят результат, сами заинтересованы в детской реабилитации, это очень хорошо работает, а кто-то из врачей не очень заинтересован в распространении информации о нас. У нас даже был такой опыт, когда мы просили сделать рассылку по всем профильным учреждениям России через Совет Федерации для того, чтобы оповестить о центре, о возможности принять детей, о том, что программы у нас бесплатные. Но кто-то откликнулся, а кто-то нет. Кто-то воспринял это ревностно: мы, мол, только добавляем лишней работы. Человеческий фактор никто не отменял.
И третий источник – те небольшие вложения, которые мы делаем в наш сайт, группы в соцсетях: «Фейсбук», «Одноклассники», «ВКонтакте». Сюда же мы относим информацию, распространяющуюся от волонтёров.
– Волонтёры находят вас сами или вы находите их?
– У нас есть отдельное направление в рамках фонда, занимающееся рекрутингом волонтёров. Есть волонтёры, которые сами нас находят, есть те, которые приходят через организации или учебные заведения, – это в основном касается профильных волонтёров. Есть медицинские волонтёры из студентов-медиков. Повторюсь, у нас очень строгий отбор волонтёров, от девятнадцати лет и до самого старшего возраста. Сейчас у нас работает волонтёр семидесяти одного года. Всё зависит от способностей, потому что выдержать наш темп и режим достаточно сложно.
– Вы, как клинический психолог, можете сказать, изменения в детях к концу смены заметны?
– Разные они приезжают, у каждого свой темп и своя динамика. Периодически случается, что мы не видим каких-то изменений на смене, но информация приходит к нам через месяц-два фидбеком от родителей, которые говорят: вот это поменялось, вот это поменялось. Поэтому важно держать обратную связь. Когда дети уезжают из лагеря, они ещё могут оставаться под впечатлением от опыта, приобретённого здесь, и мало что могут сказать. Это дело впоследствии проявляется. Степень раненности, она у всех своя. И даже тот элемент, который мы используем в нашей методологии, открытие – когда ребёнок в себе открывает источники своих же ресурсов и внутренней поддержки, наступает в очень разное время. Ребёнок может психологически долго раскачиваться, или у него могут быть физиологические особенности, не позволяющие ему это сделать. К нам же приезжают дети в том числе с онкозаболеваниями головного мозга, с нарушениями двигательной активности, когнитивной сферы. Такие дети могут существовать в своём мире. Изменения порой заметны на второй или третьей смене. Мы принимаем детей, только что вышедших из больницы, у которых все последствия химии видны визуально, и детей, у которых ремиссия длится около пяти лет. К нам можно приезжать до трёх смен с момента выхода из заболевания, то есть с нуля (ноль определяется только лечащим врачом) и до пяти лет ремиссии. После пятилетней ремиссии нет смысла. Так что все происходящие с детьми процессы находятся в динамике. Ещё многое зависит от родителей. Потому что родители детей, переживших жизнеугрожающие заболевания, очень тревожны сами по себе. Они стараются защитить, закрыть, держать при себе в зоне безопасности. И для самих родителей это очень большой вызов – оторвать от себя ребёнка на неделю с небольшим, особенно если семья где-то очень далеко живёт. Если ещё учитывать, что по нашим правилам запрещено пользоваться телефонами, у детей есть только небольшой промежуток времени, когда они могут связаться и пообщаться с родителями. К тому же у некоторых родителей существуют опасения, что, раз это бесплатно, в этом может таиться какой-то подвох. Мы теперь перед каждой сменой всех родителей, приезжающих провожать детей, собираем, рассказываем им, что будет происходить в лагере, делаем введения, объясняем, какими ждать детей после возвращения, к чему готовиться, на что обращать внимание, чтобы родители обязательно держали это в голове.
Провожая нас, почти уже у проходной на улице, Владислав искренне удивился, что мы не знакомы с Михаилом Афанасьевичем, посоветовал обязательно встретиться с ним, а для начала посмотреть в YouTube фильм «Человек из Шередаря».
* * *
По возвращении домой я посмотрела фильм. Михаил Афанасьевич Бондарев (бизнесмен и меценат, основатель школ английского языка ВКС-International House, действующих во многих странах мира) с первых кадров покоряет отсутствием бравады и той степенью искренности, которую мало кто себе позволяет. Он лучится особой энергией внутренней свободы, молодо выглядит, из всех видов одежды предпочитает джинсы, заваривает зелёный чай по всем правилам, сохраняя тем самым лучшие его свойства, любит летать в Индию к другу-индусу, астрологу и йогу.
Эти детали фильма важны, но они лишь