Бабье царство. Русский парадокс - Эдвард Радзинский

По ее просьбе милейший юноша переписывался с Гриммом, удивляя барона остроумием. Конечно, писала за него она, но как старательно он переписывал! Умный Гримм восторгался, умело подыгрывал. Идиллия! Наконец-то!

При этом скромнейший Ланской, к сожалению для нее и к радости для Потемкина, не хотел участвовать в политике. Политические уроки действовали на него усыпляюще, как она ни старалась. Но повторим важнейшее: юноша любил ее… Она была счастлива, и Потемкин был доволен, понимая, что пронзительно умная жена вряд ли долго выдержит детский лепет кавалергарда. Станет и этот «скушен и душен».

Впрочем, сам Потемкин был тоже счастлив в эти годы. Правда, счастьем довольно неожиданным для православной страны. Он соблазнял одну за другой подраставших красавиц-дочерей своей родной сестры Елены и смоленского помещика Василия Энгельгардта.

Вот такой поистине революционный аккомпанемент мужа скромным сексуальным утехам жены.

У Потемкина было пять племянниц. Четыре из них – «ангелы во плоти» – стали любовницами дядюшки. Каждый раз, когда подрастала очередная красавица, восхищенный дядюшка, сделав ее фрейлиной Императрицы, укладывал в постель. Александра, Варвара, Татьяна и Екатерина – любовницы Светлейшего, которого они нежно именовали «папенькой». Только Надежду (некрасивую) папенька-дядюшка не тронул…

Мать Потемкина негодовала, писала ему письма, он швырял их в камин, не читая. «Князь Потемкин устроил гарем из собственной семьи…» – писал в письме граф Семен Воронцов, брат княгини Дашковой. Многие негодовали в письмах и приватных беседах, но публично никто не посмел. Рабство внизу у нас дополнялось рабством наверху. Впрочем, негодующие не могли понять главной тайны. Все девицы стали частью большой, воистину революционной семьи, где были папенька-дядюшка-муж-любовник, заботливая матушка-Императрица-любовница-жена и они – племянницы-доченьки-любовницы: Александра, Варвара, Татьяна и самая красивая – Екатерина.

Остались письма Потемкина к Варваре (второй по старшинству), полные страсти (любовника) и… заботы (папеньки). «Губки сладкие», «улыбочка моя милая» – так зовет ее «папенька».

«…Я тебя люблю до бесконечности… – пишет он «Улыбочке». – Я люблю тебя, душа моя… как еще никто никого не любил… божество милое, я целую всю тебя». «Варинька, друг мой любезный, жизнь моя, красавица, хочется целовать тебя. Голубушка, пишу к тебе для того, что мне приятно заниматься тобою; ручки мои бесценные. Для чего я не могу их иметь всегда при себе?» «…Ты моя жизнь и утеха, мой ангел; я тебя целую без счета, а думаю еще больше…» «Если ты меня любишь, я счастлив. А если ты знаешь, как я тебя люблю, то не останется тебе желать чего- то большего». «Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь. Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловывал, и одел шлафраком и одеялом, и перекрестил» (переспав с племянницей, крестить не забывал, религиозен был, но по-своему).

«Он воображает, что любит Бога, а сам боится дьявола, которого считает сильнее и могущественнее самого Потемкина», – писал о его религиозности принц де Линь.

И ее ответы – полные сначала нежности, потом ревности, затем злости к заботливому папеньке-дядечке-любовнику: «Ах, мой друг папа, как я этому письму рада! Жизнь моя, приеду ручки твои целовать».

Правда, безумный в страсти гигант часто болеет и оттого не в силах посетить своего «ангела и утеху». «Варенька, жизнь моя, я ночью чуть не умер…» «Жизнь моя… у меня так болела грудь, что я от роду этакова мученья не имел». «Варинька, голубушка, я, как собака, немогу… всю ночь не мог уснуть…»

Но пройдет время, и «душа моя», «жизнь моя» узнает о бесчисленных пассиях и «утехах» безумного в любви дядюшки. Оказывается, когда он жаловался на недуги, он на самом деле… Как и положено, он будет объяснять «своему ангелу», что это ничего не значит и что любит он только ее. Но страстная Варенька уже повзрослела… «Послушайте, я теперь Вам серьезно говорю, если вы помните Бога, если Вы когда-нибудь меня любили, то прошу Вас, забудьте меня на веки, а уж я решилась, чтобы оставить Вас. Желаю, чтобы Вы были любимы тою, которую иметь будете; но верно знаю, что никто вас столь же любить не может, сколько я. Дурочылась понапрасну, радуюсь, что в одну минуту узнала, что я только была обманута, а не любима вами…» «Посылаю к вам все Ваши письма, а вас прошу, если помните Бога, то пришлите мои… Я очень чувствую, что делала дурно, только вспомните, кто этому причиною? Прощайте, батюшка, поверьте, что я всегда вам желаю всего хорошего… только прошу вас, и сама стану стараться вас [из]бегать; дай Бог вам веселиться столько, сколько я буду плакать…»

За всеми этими любовными забавами мужа с доброй улыбкой наблюдала жена-Императрица. «Уморишь ее, а она очень мне мила становится», – писала Екатерина о Варваре, очередной мужниной жертве «страсти нежной»…

Место Варвары тотчас займут подросшие племянницы-красавицы: Татьяна и самая обольстительная, но и самая флегматичная и равнодушная – Екатерина.

Как положено хорошему папеньке, Потемкин хотел, чтобы его деньги и положение доставили «прочную фортуну» любимым племянницам, и заботливо находил им блестящих и богатых женихов.

«Любовные его интриги оплачивались от казны милостью и разными наградами, кои потом обольщали богатых женихов и доставляли каждой племяннице, сошедшей с ложа сатрапа, прочную фортуну», – так писал князь Долгорукий. Вот он – парад их сиятельных мужей: польский аристократ Браницкий был женат на Александре, знаменитый богач князь Юсупов – на Татьяне; главной красавице Екатерине подыскали графа Скавронского, родственника Романовых… И только строптивица Варвара, в отличие от остальных сестер, нашла себе мужа сама. Это был князь Сергей Голицын. Он – красив, родовит и беден… Но Потемкин постарался, да и «сладкие губки» потребовали исправить ошибку Фортуны. «Божественная Варюшка», несмотря на обиду, не забывала постоянно сообщать папеньке о своих нуждах, и он исправно ей помогал.

Варвара не любила Императрицу. Думаю, ревновала. И когда узнала, что ее двоюродный брат Николай Высоцкий на какое-то время стал слишком приближен к любвеобильной Екатерине (как писал посол Корберон в «Интимном дневнике»), посмела насмешничать – сказала, что пятидесятилетняя Императрица уже старовата для любовных приключений. Придворный телеграф работал исправно, и Варвара поплатилось ссылкой в деревню вместе с мужем… Но она заставила могущественного дядюшку-папеньку добыть для нее прощение.

Пока Екатерина и ее тайный муж наслаждались любовным счастьем, сын Павел путешествовал по Европе. Как и положено знатным особам – путешествовал под псевдонимом.

Под этим именем низенький худенький Павел и его новая жена – пышная, высокая и величественная немка – начинают свое путешествие по австрийским владениям в Европе.

Вечный город, затем Венеция, Флоренция, Милан, Неаполь, Парма, Турин и в конце поездки – Париж, обязательный для русских путешественников… Конечно же, по пути – Голландия, Брюссель… Все это увидит совершенно зачарованный путешествием русский романтик граф Северный.