Зима мира - Кен Фоллетт

Они пошли на Чарли Чаплина – шел фильм «Великий диктатор» – и смеялись до хрипоты. Потом она снова пошла на дежурство.

Приятные мысли о Дейзи занимали Ллойда всю дорогу до станции Имбэнкмент, потом по Нортумберленд-авеню он дошел до отеля «Метрополь». Отель лишился своей изысканной мебели и был теперь обставлен практичными столами и стульями.

После нескольких минут ожидания Ллойда привели к высокому энергичному полковнику.

– Я прочел ваш отчет, лейтенант, – сказал он. – Хорошо поработали.

– Благодарю вас, сэр.

– Мы полагаем, что по вашим стопам пойдут другие, и нам бы хотелось им помочь. Особенно нас интересуют оказавшиеся на вражеской территории летчики. Обучать новых – дорого, и нам нужно их возвращать, чтобы они снова могли летать.

Ллойд подумал, что это жестоко. Если человек был сбит и выжил, неужели действительно необходимо его просить пойти на риск, что все это повторится снова? Но раненых возвращали в строй, едва они выздоравливали. Война есть война.

Полковник сказал:

– Мы устраиваем нечто вроде подземной железной дороги из Германии в Испанию. Мне известно, что вы говорите по-немецки, по-французски и по-испански, но, что намного важнее, вы были на самом острие. Мы бы хотели перевести вас в наш отдел.

Ллойд этого не ожидал и не знал, как к этому относиться.

– Благодарю вас, сэр. Это большая честь. Но это кабинетная работа?

– Напротив. Мы хотим, чтобы вы вернулись во Францию.

У Ллойда сильно забилось сердце. Он не думал, что ему снова придется столкнуться с теми опасностями.

Полковник увидел на его лице отчаяние.

– Вы знаете, как это опасно.

– Да, сэр.

– Вы можете отказаться, если хотите, – сказал он резко.

Ллойд подумал о Дейзи, работающей в гражданской обороне, о людях, сгоревших в здании Пибоди, и понял, что ему совершенно не хочется отказываться.

– Если вы считаете, что это важно, сэр, я, конечно же, охотно поеду.

– Молодец! – сказал полковник.

Через полчаса ошеломленный Ллойд шел назад к станции метро. Теперь он работал в отделе «М19». Он должен был вернуться во Францию с поддельными документами и большими суммами наличных. Уже сейчас на оккупированной территории были завербованы десятки немцев, голландцев, бельгийцев и французов для выполнения смертельно опасного дела – помощи летчикам Британии и Содружества в возвращении домой. Он будет одним из множества агентов, расширяющих сеть.

Если его поймают, то подвергнут пыткам.

Ему было страшно, но вместе с тем он чувствовал радостное волнение. Он полетит в Мадрид, это будет его первый полет на самолете. Он вернется во Францию через Пиренеи и свяжется с Терезой. Он будет действовать в стане врагов, спасая людей из-под самого носа у гестапо. Он приложит все усилия, чтобы люди, идущие его путем, не оказались так одиноки и беспомощны, как было с ним.

Он вернулся на Натли-стрит в одиннадцать часов. На столе лежала мамина записка: «Мисс Америка не показывалась». Заехав на место падения бомбы, потом Этель собиралась поехать в палату общин, Берни – в Совет Лондонского графства. Весь дом оставался в распоряжении Ллойда и Дейзи.

Он поднялся в свою комнату. Дейзи еще спала. Ее кожаная куртка и рабочие шерстяные брюки были небрежно брошены на пол. Она лежала в его постели в одном белье. Никогда еще такого не было.

Он снял пиджак и галстук.

– И остальное снимай, – донесся из постели сонный голос.

Он обернулся.

– Что?

– Раздевайся и ложись.

Дом был пуст, никто их не побеспокоит.

Он снял ботинки, брюки, рубашку и носки, потом заколебался.

– Не бойся, не замерзнешь, – сказала Дейзи. Она заворочалась под одеялом и бросила в Ллойда шелковый комбидрес.

Ему представлялось, что это будет торжественный момент возвышенных чувств, но Дейзи, похоже, считала, что это должно быть весело, со смехом. Он был согласен, чтобы тон задавала она.

Он снял майку и трусы и скользнул к ней в постель. Она была теплая и расслабленная. Ему стало не по себе: он так и не сказал ей, что девственник.

Ллойд все время слышал, что инициативу должен проявлять мужчина. Но Дейзи, похоже, об этом не знала. Она ласкала его, целовала, потом положила руку ему на пенис.

– С ума сойти, – сказала она. – Я могла только мечтать, что он будет таким!

После этих слов он перестал нервничать.

I

Как-то в воскресенье, холодным зимним днем, Карла фон Ульрих поехала со служанкой Адой навестить Адиного сына Курта в детский дом, находящийся в Ванси, на берегу озера в западном пригороде Берлина. Добираться туда приходилось час на поезде. У Карлы вошло в привычку надевать в эти поездки свою форму медсестры, потому что персонал детского дома с коллегой по профессии говорил откровеннее.

Летом на берегу озера было полно народу – семьи с детишками, которые играли на берегу и плескались на мелководье, но сегодня лишь несколько человек гуляли, надежно укутанные от холода, да один отчаянный пловец, которого на берегу ждала взволнованная жена.

Детский дом, в который помещали детей с тяжелой инвалидностью, в прошлом был домом аристократов. Его элегантные залы для приемов были поделены перегородками, выкрашены зеленой краской и заставлены больничными кроватями и люльками.

Курту было восемь лет. Он ходил и ел как двухлетний ребенок, но говорить не умел и до сих пор пользовался подгузниками. И уже несколько лет не было никаких признаков улучшения его состояния. Однако он, несомненно, был рад видеть Аду. Он сиял от счастья, бормотал и протягивал руки, чтобы его поднимали, обнимали, целовали.

Карлу он тоже узнал. Всегда, увидев его, она вспоминала ужасные обстоятельства его появления на свет, когда ей пришлось принимать роды, пока ее брат Эрик бегал за доктором Ротманом.

Они играли с ним около часа. Ему нравились поезда, и машинки, и книжки с яркими картинками. Потом подошло время дневного сна, и Ада стала ему петь, пока он не уснул.

Когда они шли к выходу, к Аде подошла медсестра:

– Фрау Хемпель, пожалуйста, следуйте за мной в кабинет профессора, доктора Вилриха. Он желает с вами поговорить.

Вилрих был директором детского дома. Карла никогда его не видела и была уверена, что Ада – тоже.

– А что, какие-нибудь проблемы? – встревожилась Ада.

– Я уверена, что господин директор хочет поговорить с вами о развитии Курта, – сказала медсестра.

– Фройляйн фон Ульрих пойдет со мной, – сказала Ада.

Медсестре это не понравилось.