Зима мира - Кен Фоллетт

Карлу тоже потрясло это горе, но она не потеряла бдительности, как Ада.

– Тут что-то не так, – сказала она отцу дрожащим голосом.

– Почему ты так думаешь?

– Взгляни-ка еще раз, – она подала ему письмо. – Аппендицит.

– И что из этого?

– У Курта был удален аппендикс.

– Да, я вспоминаю, – сказал отец. – Была срочная операция, сразу же после его шестилетия.

К горю Карлы прибавилась ярость от подозрения: вдруг Курт погиб в результате опасного эксперимента, а больница пытается это скрыть?

– Зачем бы им лгать? – сказала она.

Эрик грохнул кулаком по столу.

– Почему ты говоришь, что это ложь? – крикнул он. – Только бы обвинить руководство! Да это же очевидная ошибка! Какая-нибудь секретарша просто неправильно написала!

Карла отнеслась к его словам с сомнением.

– Скорее всего, секретарша, работающая в больнице, знает, что такое аппендикс.

– Даже такая человеческая трагедия – для тебя лишь повод нападать на тех, кто у власти! – яростно сказал Эрик.

– А ну-ка, тихо оба! – сказал отец.

Они обернулись к нему. В его голосе появились незнакомые нотки.

– Может быть, Эрик и прав, – сказал он. – В таком случае в больнице с готовностью ответят на вопросы и расскажут во всех подробностях о том, как умерли Курт и Аксель.

– Конечно, расскажут, – сказал Эрик.

– А если права Карла, – продолжал Вальтер, – они постараются пресечь расспросы, будут скрывать информацию и запугивать родителей умерших детей, делая вид, что в их вопросах есть что-то незаконное.

У Эрика был уже не столь уверенный вид.

Еще полчаса назад Вальтер казался совершенно сникшим. Сейчас он словно вновь почувствовал себя в своей стихии.

– Мы это узнаем, как только начнем задавать вопросы, – сказал он.

– Я сейчас иду к Фриде, – сказала Карла.

– А тебе разве не надо на работу? – спросила мама.

– Я сегодня в ночную смену.

Карла позвонила Фриде, рассказала ей, что Курт тоже умер, и сказала, что сейчас придет поговорить об этом. Она надела пальто, шляпу и перчатки и села на велосипед. Ездила она быстро, и чтобы доехать до Шенберга, где находился особняк Франков, ей потребовалось не больше четверти часа.

Ей открыл дворецкий. Он сообщил, что вся семья еще в столовой. Едва она вошла, как Людвиг Франк, отец Фриды, взревел:

– Что тебе сказали в Ванзейском детдоме?

Карле Людвиг не очень-то нравился. Это был бесцеремонный человек, к тому же сторонник правых, а раньше поддерживал нацистов. Возможно, сейчас его взгляды изменились – они изменились уже у многих предпринимателей, но при этом у них не было заметно кротости, свойственной людям, которые поняли, что были не правы.

Карла ответила не сразу. Она села за стол и обвела их всех взглядом: Людвига, Монику, Вернера, Фриду, стоящего позади них в ожидании распоряжений дворецкого. Она собиралась с мыслями.

– Давай же, отвечай немедленно! – потребовал Франк. В руке он держал письмо – очень похожее на то, что получила Ада, – и яростно им размахивал.

Моника успокаивающе положила ладонь мужу на локоть.

– Людди, не надо так, – сказала она.

– Я хочу знать! – сказал он.

Карла посмотрела на его розовое лицо с маленькими черными усиками. Было видно, что он страдает. При других обстоятельствах она отказалась бы отвечать, если бы ее спрашивали так грубо. Но его грубости можно было найти оправдание, и она решила не обращать внимания.

– Директор, профессор Вилрих, сказал нам, что появился новый метод лечения такого состояния, как у Курта.

– И нам он заявил то же самое, – сказал Людвиг. – В чем этот метод заключается?

– Я задала ему этот вопрос. Он ответил, что я не смогу понять объяснения. Я настаивала, и он сказал, что это новые лекарства, но больше ничего не объяснил. Господин Франк, можно взглянуть на ваше письмо?

По лицу Франка Карла поняла, что вопросы здесь задает он, но все же он отдал ей листок.

Письмо было точно такое же, как то, что пришло Аде, и у Карлы возникло странное ощущение, что машинистка напечатала несколько таких писем, лишь меняя имена.

Франк спросил:

– Как могло случиться, что от разрыва аппендикса одновременно умерли двое мальчиков? Это же не какая-то заразная болезнь…

– Курт точно умер не от аппендицита, – ответила Карла. – Ему удалили аппендикс два года назад.

– Ладно, – сказал Франк. – Хватит разговоров. – Он выхватил у Карлы письмо. – Я пойду с этим к кому-нибудь из правительства. – И он вышел из комнаты.

За ним последовали Моника и дворецкий.

Карла подошла к Фриде и взяла ее за руку.

– Мне так жаль… – сказала она.

– Спасибо, – прошептала Фрида.

Карла подошла к Вернеру. Он встал и обнял ее. Она почувствовала, как ей на лоб упала его слеза. Ее охватило какое-то неизвестное, но сильное чувство. Ее сердце сжималось от горя, но ощущение прикосновения его тела и его нежных рук приводило ее в трепет.

Они долго стояли так, потом Вернер шагнул назад.

– Отец дважды звонил в госпиталь, – сказал он возмущенно. – Во второй раз они просто сказали, что им нечего добавить, и бросили трубку. Но я выясню, что случилось с моим братом, от меня им так просто не отделаться.

– Если и выяснишь, его не вернуть, – сказала Фрида.

– Но все равно я хочу знать. Если понадобится, поеду в Акельберг.

– Интересно, не сможет ли нам помочь с этим кто-нибудь в Берлине, – сказала Карла.

– Это должен быть кто-то в правительстве, – сказал Вернер.

– У Генриха отец в правительстве, – сказала Фрида.

– Он-то нам и поможет! – щелкнул пальцами Вернер. – Он раньше был в партии Центра, но сейчас с нацистами, влиятельный человек в министерстве иностранных дел.

– Генрих согласится повести нас к нему? – спросила Карла.

– Согласится, если его попросит Фрида, – сказал Вернер. – Для Фриды Генрих сделает что угодно.

В это Карла легко могла поверить. За что бы Генрих ни брался, он вкладывал в это всю душу.

– Я сейчас ему позвоню, – сказала Фрида.

Она вышла в холл, а Карла с Вернером сели рядом, бок о бок. Он обнял ее за плечи, и она прислонилась головой к его плечу. Она сама не знала, эти знаки привязанности были побочным эффектом трагедии – или чем-то большим.

Вернулась Фрида.

– Если мы сейчас туда поедем, отец Генриха готов поговорить с нами прямо сейчас, – сказала она.