Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс

Она кивнула, он завязал ей пояс, сам оделся, накинув сначала жилет, потом почти такой же халат, как у нее, взял свечу и осмотрелся:

— Здесь я жил.

"Барт говорил, что вы здесь жили до того, как завели себе Эйнис…"

Обиженное лицо блондинки возникло в памяти отчетливо и ярко, угрюмый великовозрастный ребенок, жаждущий внимания, злой на себя и на весь мир за то, что это внимание достается кому-то другому.

"Мое будущее. Пройдет совсем немного времени, и я буду на ее месте, буду смотреть в спину какой-то новой женщине, более красивой и более подходящей, и злиться на себя и на весь мир."

— Согрелись? — министр протянул ей руку, повел обратно по коридорам, — это Восточные Покои, дворец наследника, а за ними будут Северо-Восточные — дворец принцессы. Ну, это старое название, это в империи дочь правителя — принцесса, а здесь это просто… анахронизм. В этих покоях обычно живет старшая дочь правителя, или жена первого наследника, жена выше по статусу, так что когда наследник женится, его сестра переезжает в другие покои, поскромнее.

Они дошли до поворота галереи и министр потащил ее дальше вокруг дворца наследника, вниз по ступенькам, через парк с чахлыми деревьями, мимо полупустого пруда с тиной, с отпечатками старого уровня воды на каменных стенках. Вера старалась особо не присматриваться, но все равно видела повсюду разруху и запустение, отсюда хотелось сбежать.

Министр остановился возле пруда, выглянул вниз и с досадой прошептал:

— Гребаные рыбки опять сдохли…

На Веру напал истерический смех, она закрыла лицо руками и пыталась справиться с конвульсиями, министр стоял рядом мрачный и пытался не улыбаться, угрюмо развел руками:

— Очень весело, да, рыбы сдохли, давайте посмеемся. Это не мои рыбы! Это дед, склеп ему пухом, привез свою культуру и архитектуру с южного побережья в материковые горы. В провинции Кан эти проклятые рыбы сами живут, сами еду себе ищут, сами размножаются, а тут их мало того, что надо покупать за бешеные деньги, так еще и носиться с ними как с шелковыми. В нормальных домах держат специального рыбного садовника, который их каждый день кормит, чуть ли не в рот еду засовывая, и раз в неделю всех вылавливает, переносит в другой пруд, а их пруд чистит щеткой. Я бы помер.

Вера почти рыдала от смеха, сама понимая, что это нервное, но успокоиться не могла. Министр молча взял ее за локоть и потащил дальше, бурча под нос:

— Гребаные рыбы… Это вы еще уток не видели. В столицу империи когда-то один чиновник привез пару уток, декоративных, они размером с голубя, яркие такие, плавают, едят — что там еще утки делают? Услаждают, короче, взор эстетов, получающих удовольствие от созерцания прекрасного. В столице эти утки прижились, на них появилась мода, их себе захотели все. Ну и глава старшего дома Кан себе купил десяток, специально для них отгрохал новый павильон в парке, поселил их, праздник устроил в честь новоселья уток. Но он не учел, что у него, в отличие от столицы, морское побережье, там чайки водятся, здоровенные и наглые. Эти чайки когда увидели, что во дворце кто-то бросает еду в воду, они этих уток толпой как стали щемить, утки потом неделю из своих домиков выходить боялись. Глава Кан осерчал за испорченный праздник, рванул рубаху, разбил копилку и отгрохал поверх нового павильона стеклянный колпак, чтобы чайки уткам жить не мешали. Устроил праздник еще раз, утки вроде из домиков вышли, но появилась другая проблема — колпак стал греться, если его не открывать, там такая парилка, это же юг, там десять месяцев в году жара.

Министр замолчал, Вера бросила на него вопросительный взгляд, он отмахнулся:

— Нет, утки выжили. Облиняли, правда, почему-то, лысые плавали. А я ему говорил

— сдались тебе эти утки? Золотые рыбы, золотые утки… Хочешь кого-то покормить

— корми чаек, они живучие. Ну страшные немного, да. Зато не лысые.

Он провел ее сквозь еще одну арку ворот, указал на очередной дворец, только пониже и поскромнее:

— Покои принцессы. За ними сад камней, мой любимый объект для наблюдений и размышлений, — прозвучало саркастично, Вера посмотрела на министра, он усмехнулся: — Сейчас увидите.

Они обошли дворец принцессы, поднялись по ступенькам, еще немного поплутали в узких проходах между небольшими домиками непонятного назначения, и наконец вышли в сад. Там тоже было много деревьев, узкие витые дорожки огибали аккуратные клумбы, а в центре этих клумб стояли здоровенные камни причудливой формы, Вера их с интересом рассматривала, остановилась напротив одного, примерно трехметрового, белого и дырявого как сыр, он выглядел то ли кораллом, то ли карстовым образованием, и почему-то казался трогательно-милым, как будто стеснялся своих дырок и белизны.

— Нравится? — с бездной цинизма фыркнул министр, развел руками: — Перед вами — внимание! — самый ценный и самый бесполезный экспонат коллекции дома Кан, являющий собой одновременно мудрое капиталовложение и бестолковую растрату. Как это возможно? Этой глыбе больше семисот лет, и все эти годы камень непрерывно рос в цене. Он когда-то принадлежал великому императору Цыню, тому самому, который первый объединил империю, этот камень был частью приданого его жены, в те времена таким камням приписывали мистические свойства, они очень ценились. Потом императора убил брат и сел на его трон, а его вдову выслал из дворца обратно в дом родителей, она забрала с собой своих слуг и вещи, в том числе этот камень. В тот момент она была беременна, но это удалось скрыть — она боялась, что ребенка отберут или убьют, дикие времена были. Прошло немного времени, брата императора убили, страна опять раскололась на несколько царств, они стали воевать за территории. К этому моменту сын императора Цыня вырос, перебил всех претендентов на трон своего царства, которые стояли в списке наследования выше него, получил титул царя и включился в войну за территории, а перед этим задружился с одним из соседних царств, отдав свою дочь в жены их царю, а в приданое отправив этот камень. Столица этого соседнего царства была на территории современного центра провинции Кан, камень переехал во дворец Кан. Там он простоял несколько сотен лет, императоры менялись, но дворцом владела все та же династия, пока сорок лет назад правитель Тан не решил сместить императора-солнце Ву, а правитель Кан, женатый на дочери императора, собрал вещи и уехал вглубь страны, захватив в том числе и этот камень. До конца войны камень и прочие драгоценности хранились во дворце Чен, где жила семья Кан, а потом отец добровольно-принудительно переселил всех цыньянских аристократов, оставшихся без дворцов, к себе в столицу, и они перевезли сюда свои вещи, в том числе огромное количество этих "ценных" камней. Время шло, привезенные из империи деньги заканчивались, и аристократы стали понемногу распродавать свои сокровищницы. И вот тут выяснилось, что на рынке "сверхценных" камней предложение сильно превышает спрос — камни большие и хрупкие, перевозить их тяжело и дорого, после разорения такого огромного количества цыньянских богачей этих камней стало море, они никому не нужны. Теоретически, этот конкретный камень стоит целое состояние, с его историей, он мог бы занять достойное место во дворце императора-солнца. А фактически, императору Тану гордость не позволит держать у себя в саду свидетеля величия империи в былые времена, когда правил гораздо более достойный император, чем он сам, этот камень будет постоянно напоминать ему о том, что он потерял Четыре Провинции, и его империя меньше, чем была у великого императора Цыня. Есть другой выход из этой ситуации — учесть условия рынка и снизить цену, чтобы эти супер-камни могли позволить себе цыньянские аристократы среднего достатка, они смогут оценить историю и эстетику камня, а плохих мыслей у них эти камни вызывать не будут. Но тут мы сталкиваемся со второй стороной проблемы — беглые аристократы, потомки великих фамилий, сохранившие верность императору Ву, когда предатель Тан подло напал на него, скорее умрут, чем продадут такую ценность тем, кто предателя поддержал. А покупателей по эту сторону границы они не найдут — здесь все хотят камни продать, а не купить, они их вывозили, надеясь, что это ценность, а теперь рынок камней переполнен, они никому не нужны. И вот, стоят, — он саркастично очертил жестом уходящий вдаль сад камней, — нерушимые памятники утерянного величия. Но мы все не будем смотреть, их до утра не обойти, — он опять взял ее за руку и потащил дальше, — сейчас пройдем через Центральный Сад и вернемся через Западную Арку, покажу вам настоящие драгоценности. Там даже доспехи бога есть, тоже веселая история, расскажу потом.