Дочери Марса - Томас Кенилли

Уже не было времени написать ответ. Она подошла к храброй старшей сестре Болджер, некогда спасшей их от панического страха зачитыванием вслух их счетов из столовой. Та хмурилась, и не без причин. Никто не знал, когда ждать наступления и притока раненых.

— Встречаешься с женихом? — спросила старшая сестра.

Проще всего было бы ответить «да», это снимало почти все вопросы, и старшая сестра к слову «отпуск» могла бы добавить «по личным обстоятельствам». Но Салли не хотела говорить о том, что происходит между ней и Кондоном даже старшей сестре.

— У меня есть очень близкая подруга сестра Кэррадайн, — соврала Салли. — Она работает в госпитале в Амьене.

Это был хороший ход, почти правда. Если ее опустят в Амьен, она действительно навестит Элси Кэррадайн.

Ведь Амьен был забит теми, кого старшая сестра величала грубой солдатней, она даже позвонила, чтобы заказать Салли комнату в общежитии для медсестер в бывшем монастыре. Салли отправилась туда как обычно — на машине «Скорой помощи», перевозившей раненых из Деньекура в госпиталь Кэррадайн. Приехав поздно вечером пятнадцатого, она спросила, где находится колокольня. Пожилой француз-портье общежития-монастыря показал ей на карте. Это было примерно в миле от общежития, на другом берегу канала, вдоль которого тянулись старинные дома. Большая черная громада собора служила ей ориентиром, и она вышла наконец к стоящей посреди площади колокольне. Несколько соседних зданий, которым повезло меньше, оказались разрушены бомбардировками. Но описанная Чарли колокольня стояла неповрежденная во всей своей красе. Она зашла в кафе на краю площади, но каждые полчаса до восьми вечера бросала взгляд на дверь башни, на случай, если он приехал раньше. В конце концов к ней подошли солдаты и спросили, не ждет ли она кого-то. В их глазах горело такое неутоленное желание, что она смутилась. Город, как она уже поняла, принадлежал солдатам. Ей говорили, что он стал центром распространения венерических болезней среди австралийских солдат, находивших здесь мимолетное удовольствие, а затем простодушно делившихся адресочком в записке друзьям в окопах.

От колокольни она снова перешла канал, чтобы попасть туда, где живет Кэррадайн. Ей казалось, что в городе кроме солдат разных армий остались только старики и старухи, изможденные матери с оборванными детьми, владельцы кафе и пара-тройка священников. Она нашла рю Сен-Жермен, которая, как хвасталась Кэррадайн в письме, была рядом с ее госпиталем.

Салли поднялась по лестнице мимо кажущихся запертыми и заброшенными квартир и нашла нужную дверь на втором этаже. Постучав, она услышала голос Кэррадайн, пригасившую ее войти.

Элси вышла в гостиную в фартуке, надетом на лазурное платье медсестер-добровольцев «Красного Креста». На диване, к немалому удивлению Салли, сидел сонный лейтенант Кэррадайн, теперь оказавшийся уже майором. Он был в гимнастерке и армейском свитере и негероических пижамных штанах. Лицо его казалось даже еще худее, чем во время их последней встречи в Англии.

Салли и Кэррадайн поцеловались и обнялись, причем Кэррадайн сжала Салли сильнее, чем та ее. Затем Элси отступила на шаг и спросила своего хмурого мужа:

— Помнишь Салли Дьюренс, дорогой? Она приезжала к тебе в Садбери.

На его лице появилось недоуменное выражение. Он не помнил.

— Конечно, — сказал он. Он уже привык притворяться, будто помнит то, что ранение и последующий недуг у него отняли.

— Мы как раз собираемся есть. Я приготовила пастуший пирог, увы, с добавлением мясных консервов. Ты, должно быть, проголодалась в пути.

Салли призналась, что да.

— Такое чудесное совпадение, что вы оба здесь в одно и то же время.

Кэррадайн взяла мужа под руку.

— Давай-ка пойдем к столу. У нас отдельная столовая. Ты не заметила, Салли? В обычное время такую квартиру не найдешь.

В столовой Салли и майор Кэррадайн сели за стол. Пока Элси ходила вынимать пирог из духовки, майор бросил на Салли мимолетный взгляд, в котором не читалось ни интереса, ни узнавания.

— Трудно было найти эту квартиру? — спросила она.

— О, мы сняли ее у семьи нотариуса, — крикнула Элси из кухни. — Они уехали на юг, потому что все уверены, что немцы возьмут город.

— А ты?

— Ну, когда-то все думали, что они захватят Париж. Но нет. Эрик и остальные им не позволят.

Эрик хмыкнул.

Женщины заговорили о своей работе, а майор Кэррадайн уставился в свою тарелку, будто пытаясь выяснить, что там спрятано. Кэррадайн бросала на него быстрые взгляды, рассказывая о своей ортопедотравматологической палате, которая находилась в нескольких километрах отсюда.

— По крайней мере, не ждешь, что кто-то умрет, от переломов не умирают. А новые шины и вытяжки… гораздо лучше прежних. Но это, конечно, не самая тяжелая работа из тех, что мне приходилось делать. У тебя болит голова, дорогой?

Эрик слабым голосом проговорил:

— Почему, стоит мне на секунду замолчать, как сразу эта чертова головная боль?

— Ну не надо, — сказала она с вымученной улыбкой женщины, некогда надеявшейся, но теперь уже ни в чем не уверенной. — Я просто волнуюсь, что остынет твой ужин.

И он выпил полстакана вина.

— При простуде, — сказал он, — это не помешает. — Затем посмотрел в сторону и сказал, будто разочарованный самим собой: — Черт! Я снова это сделал. — Он встал, но не сложил неведомо как раздобытую женой выстиранную льняную салфетку и вышел из комнаты со словами: — Ну, извини, извини, Элси. Я снова это сделал. Виски в гостиной?

— Да, — отозвалась она. — Как обычно.

Кэррадайн пояснила:

— После виски ему действительно лучше. Можешь в это поверить? Они там все делают, выпив виски или рома. Как только прекратится это пьянство, мы поймем, что война идет к концу.

— Если тебе надо идти… — предложила Салли.

— Нет, не стоит сразу идти за ним. Он начинает злиться. Теперь я в курсе всех этих порядков. Но ты можешь поверить, что он прошел комиссию на фронт? Там он, должно быть, был другим человеком. Вопрос в том, пройдет ли он когда-нибудь еще хоть какую-нибудь комиссию?

Она положила локти на стол, сжала кулаки и опустила лоб на костяшки пальцев. Секунд десять погоревала, но не заплакала. Поднявшись, Салли положила руку на плечо Кэррадайн.

— Я послала самую длинную в своей жизни телеграмму его отцу, — сказала Кэррадайн. — Возымей она действие, он принудил бы его с помощью крепких санитаров. Но вы должны вернуть его домой, сказала я его отцу. Англия — не выход. Если оставить его там, он вскоре переправится через Ла-Манш, чтобы попасть в окопы. Я знаю, мистер Кэррадайн-старший поможет, знаешь, он приедет в Англию. С официальным визитом. Беда в том, что завтра Эрик возвращается в свой батальон. Неужели его полковник не видит, что что-то не так? Господи, ведь Эрик его адъютант.