Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов

Вместе с тем автор говорит о ее последствиях в первую очередь для деревни. Свойственная крестьянам тенденция к сохранению хозяйства в одних руках нарушалась в зерновых районах между Сеной и Луарой обычаем равного раздела имущества между детьми, хотя тут и бывали случаи (довольно частые) отступления от этого правила (когда пожилой отец семейства отказывался от своих полномочий хозяина и передавал все хозяйство одному из сыновей). В условиях раздела земли сохранение каждым из детей собственности на свою долю отцовского наследства являлось условием сохранения его хозяйства как такового. Автор противопоставляет два района – Большой Перш и Бос. В XVI в. жителям Перша удалось отстоять обычно-правовые порядки в почти нетронутом виде (пример уникальный для Франции). В Перше сохранялась нотариальная практика, и продажа рабочей силы с аукциона не имела места, вследствие чего в XVII–XVIII вв. земельная собственность несовершеннолетних сирот не отчуждалась и хозяйство их сохранялось. В районе Бос, где с конца XVI в. стал применяться метод отдачи сирот с аукциона, каждый год кто-то из детей терял свою долю наследственной земельной собственности, чем усугублялся процесс обезземеливания одной части крестьян и концентрации собственности в руках другой части[1352].

Альберто Кова (Милан) в докладе «Деятельность арендаторов в Ломбардии в XVIII в.» исследовал значительный архивный материал, куда входят контракты, оформлявшие условия аренды, протоколы, характеризующие состояние имения (они составлялись при введении арендатора в права пользования и при переучете векселей в конце аренды), и др. В отличие от доклада Кутюрье, в данном докладе мы не находим сведений о количестве источников, а также признаков их статистической обработки. Зато свои положения автор часто подкрепляет обширными цитатами из документов.

В докладе изучается история аренды в области орошаемого земледелия, охватывающей районы Милана, Лоди, Павии и отчасти Кремоны. Земельными собственниками тут были 1) частные лица – горожане (в том числе представители аристократических фамилий, таких как Сербеллони, Кривелли, Кроче, Висконти ди Модроне); 2) духовные учреждения (аббатства, монастыри и т. п.); 3) благотворительные заведения (например, Миланская Большая больница – lOspedale Maggiore di Milano – или Luogo Pio S. Corona). Что касается арендаторов, их состава, происхождения, социального положения до начала аренды, то об этом в докладе ничего не говорится. Называются лишь имена некоторых арендаторов.

В аренду одному лицу сдавались обычно большие площади – от 40 до 150 га. Значительные размеры землевладения в Ломбардии XVIII в. были обусловлены переходом от «сухого» земледелия к орошаемому, что потребовало перестройки всех традиционных отношений в аграрной сфере. Сложность распределения воды между многочисленными участками, принадлежавшими разным собственникам, заставляла свести число этих участков к минимуму или сделать из них еще меньшее количество крупных земельных комплексов. Автор указывает, что сдача имения в аренду в условиях поливного земледелия расширяла площадь отдельного имения. Вероятно, это могло быть результатом эксплуатации имения в пределах комплекса владений, связанных общей гидросистемой.

В докладе отмечается рост арендной платы за земли начиная с 40-х годов XVIII в. Переход к практике сдачи земель в аренду через аукцион (с 1769 г.) также позволил собственникам поднять арендную плату (усиление конкуренции). Чем был вызван рост арендной платы в середине – второй половине XVIII в., автор не объясняет. Возможно, этому способствовало увеличение доходности имений, модифицированных арендаторами уже в первой половине XVIII в., и общая благоприятная экономическая ситуация второй половины XVIII в., о чем упоминается в конце доклада.

Главное внимание Кова уделяет взаимоотношениям между собственником и арендатором на почве эксплуатации земельного владения. Для ломбардских арендаторов XVIII в. было характерно ведение крупномасштабного товарного хозяйства, включающего в себя как земледелие, так и животноводство («grande coltura»). На полях выращивались пшеница, рожь, рис, просо, кукуруза, лен и др. – все это при достаточно сложном севообороте и специфическом для каждой культуры употреблении воды. Так, в районе Лоди различались две системы севооборота: «майская» – coltura «maggenga» (летом сбор урожая пшеницы, осенью сев пшеницы или ржи, или льна, весной переход к лугам после сбора урожая) и «августовская» – coltura «ogostana» (осенью пахота и затем сев кукурузы, лотом сбор урожая пшеницы). Кроме того, разводился виноград, обрабатывались продукты животноводства (особенно типичным элементом хозяйства было сыроварение). Для производства работ применялся наемный труд. Большая часть продукции продавалась.

По существу арендаторы выступали в более или менее ярко выраженной роли капиталистических предпринимателей, хотя их жилище и быт мало чем отличались от крестьянских (значительное количество комнат в доме, но убогая обстановка, окна без стекол, глиняная или металлическая посуда, отсутствие предметов роскоши, в частности шелковых вещей среди одежды, и т. п.). Автор предполагает, что большинство арендаторов не умело писать.

Уже в XVIII в. появилась критика системы крупного арендаторства. Кова приводит, например, мнение Пьетро Верри, который был против ирригации, наносившей, как он думал, вред здоровью людей. Верри считал, что хозяйство должно основываться исключительно на культуре зерновых, использовать большое число рабочих рук и производить продукты для непосредственного потребления (а не на продажу). Он полагал, что арендную плату надо вносить натурой, и осуждал использование земли под луга (т. е. развитие товарного животноводства). Беккариа, напротив, восхвалял систему di «granda coltura» и противопоставлял ее мелкому хозяйству («piccola coltura») бедных крестьян и батраков, неспособных соединить землю с капиталом и тем самым обогатить развитие земледелия.

Автор доклада также видит в крупном арендаторстве решающий фактор развития производительных сил в сельском хозяйстве, основанном на ирригации, и внимательно прослеживает процесс фактического перехода всей организации хозяйства в имении из рук собственника в руки арендатора. Он, правда, замечает, что в литературе преувеличивается полнота хозяйственной автономии арендатора. Стремясь к тому, чтобы результатом аренды было не только сохранение, но и улучшение всех условий и средств производства в поместье, собственник ограничивал свободу арендатора в распоряжении ими.

Согласно контрактам, без разрешения собственника нельзя было сносить и возводить здания, вносить изменения в гидросистему, рубить деревья и другие растения и заменять их иными породами и т. п. В ряде случаев арендаторам запрещалось в последний год аренды высевать кукурузу, просо, овес и вику и, наоборот, предписывалось обеспечить посев пшеницы (отобрать семена и приготовить пашню), употребить в дело весь наличный фураж (сено, солому) и навоз. Существовали ограничения, касавшиеся животноводства. Так, категорически запрещалось разводить мелкий рогатый скот и сдавать луга в наем владельцам стад и табунов. Бывали специальные предписания о способах откорма крупного рогатого скота (например, распоряжение кормить телят только молоком). Заботясь о плодородии почвы и развитии скотоводства, собственники запрещали арендаторам в течение всего срока найма продавать третьим лицам навоз и сено. Обычно указывалось обязательное (как минимум) количество скота, который следовало содержать. Требовалось также оговаривать, какая именно земля отводится под луга.