Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов

Прямые сведения о борьбе крестьян с большими мельницами разрозненны и относятся к сравнительно позднему времени (XII–XIV и особенно XVII–XVIII вв.). Это не мешает автору принять тезис М. Блока о том, что наиболее острой борьба с сеньориальными мельницами была в X в. (однако тогда они только вводились, а много их становится лишь в XII в.).

Доке идет и на некоторые уступки Ш. Парэну, допуская, что в разных районах и у разных слоев крестьянства (бедные, средние и богатые) степень сопротивления введению мельниц могла быть различной.

Имелась ли антитеза большой водяной мельнице? Автор видит ее прежде всего в тяговых и горизонтальных мельницах. Постройка и содержание таких мельниц были под силу коллективам бедных и средних крестьян, богатые же иногда строили семейную мельницу одного из этих типов. На некоторых реках крестьяне строили и небольшие вертикальные мельницы. Наибольшее распространение горизонтальных мельниц в горных районах Западной Европы автор связывает с сохранением здесь общин свободных аллодистов и бегством сюда тех, кто стремился освободиться от крепостной зависимости. Крестьянские мельницы в этих местах часто упоминаются в источниках ΙΧ-Χ вв.

В докладе ставится вопрос об отношении сеньоров к общинным мельницам. Отсутствие прямых сведений о борьбе с ними не является, по мнению автора, признаком того, что феодалы не считали эти мельницы серьезной конкуренцией большим мельницам. Оно говорит лишь о том, что феодалы боролись с самой крестьянской автономией, а не с ее орудиями. Рыцарские банды вели войны против общин, захватывая дома, поля и самих людей, присваивая их труд. Такое объяснение отсутствия сведений о борьбе с крестьянскими мельницами не кажется нам все же вполне убедительным.

Что касается зависимых крестьян, то они не имели возможности коллективно строить мельницы, противостоящие сеньориальной, и ограничивались тайным помолом части зерна на домашних ручных мельницах.

Не преуменьшая значения технического прогресса, связанного с большими мельницами, автор подчеркивает, что для крестьян они не были оптимальным решением вопроса, и победили эти мельницы не потому, что были технически наиболее эффективны, а потому, что вводились силой[1345].

«Докладчиком» второго дня (тема – крестьянский и домашний труд) являлся Серджио Ансельми (Анкона). Он представил краткий обзор тематики и проблематики сообщений Н.А. Горской – С. М. Каштанова, М. Кутюрье, А. Ковы, М. Кульчиковского и П. Лэслита[1346].

В докладе Н. А. Горской и С. М. Каштанова (Москва) «Формы и эволюция труда в России XIV–XVII вв.» была дана периодизация истории труда в сельском хозяйстве России середины XIV – конца XVII в., показаны сферы применения крестьянского и холопского труда в каждом периоде и перераспределение этих сфер с течением времени, постепенное усовершенствование орудий и систем обработки почвы, развитие животноводства и промыслов, изменение характера крестьянских поселений и типа крестьянского двора и жилища. Рост урожайности (от сам-2 в XIV в. до сам-3,7 в конце XVII в.) при сокращении крестьянских наделов рассматривается в докладе как признак интенсификации сельскохозяйственного труда. Авторами было обращено внимание на уменьшение роли холопского труда в различных подсобных областях хозяйства уже в XVI в. и на связь этого процесса с закрепощением крестьян и увеличением числа и объема их барщинных повинностей[1347].

Ш. Верлинден (Брюссель) задал докладчикам вопрос о характере холопства как формы рабовладения и об источниках приобретения холопов. На этот вопрос ему был дан подробный ответ с указанием новейшей советской литературы по теме холопства[1348].

Марсель Кутюрье (Париж) в докладе «Между семьей и службой [во Франции Нового времени]» рассмотрел своеобразный институт приема в семью и вместе с тем найма на «службу» (работу) несовершеннолетних сирот (лишившихся одного или обоих родителей) во Франции конца XV–XVIII вв. Это явление было распространено в среде крестьян, ремесленников и «торговцев» (вероятно, мелких). Детей отдавали в наем, как правило, до их совершеннолетия, определявшегося не по римскому (25 лет), а по местному обычному праву (от 14–15 до 18 лет). Среди поступавших в семью и «службу» не было лиц старше 18 лет, за исключением больных и умственно неполноценных, однако в некоторых случаях пребывание в статусе наймита продолжалось до 20 и даже 25-летнего возраста. При найме детей вообще (не сирот) срок найма обычно соответствовал принятым срокам найма имущества (3, 6 и 9 лет, с вариациями).

Источники, отражающие прием в семью и наем сирот, представлены нотариальными минутами, контрактами, протоколами аукционов, на которых совершались сделки по найму, прокламациями (объявлениями, зачитывавшимися публично в приходской церкви) о предстоящем аукционе, отдельными жалобами, судебными делами и т. п. Докладчик привлек к исследованию большой и малоизвестный материал нотариальных и судебных архивов (сопоставив его по некоторым линиям с церковноприходской документацией). Им зафиксировано 511 актов приема и найма несовершеннолетних. Дошедшие источники автор считает лишь остатками достаточно плохо сохранявшихся серий документов такого рода.

Выявленный исследователем материал относится в основном к области зерновых равнин между Сеной и Луарой, что примерно соответствует старому административному округу Орлеана (в границах до 1789 г.). Северо-западнее зерновых равнин подобная документация обнаруживается в пределах Большого Перша и Нормандии, на юге от Луары – в Солони и Берри, а также в Савойе.

Происхождение сиротского найма автор связывает с обычаем найма несовершеннолетних вообще, распространенным, по свидетельству «Энциклопедии» 1792 г., в Бри, Шампани, Гатинэ, Бургундии и Лотарингии (наем за еду). Нотариальные минуты, относящиеся к междуречью Сены и Луары, фиксируют наем детей начиная с 1381 г. и кончая временем Великой французской революции. Реформа провинциального и местного обычного права (coutumes), происходившая во второй половине XV – первой половине XVI в., привела к изменениям в оформлении найма. Использование для этой цели нотариата становится все более редким. С 70-80-х годов XVI в. наблюдается постепенный переход к практике оформления найма несовершеннолетних через судебные органы, посредством аукциона. Ранняя стадия этого процесса прослеживается в северо-восточной части района Бос (Веаисе), на юге Парижского региона.

При новой системе сначала составлялась опись имущества нанимаемого, после чего его родственники или опекуны совершали по всем правилам продажу принадлежавшего ему движимого имущества, урожая, а иногда и недвижимости. Вслед за тем приступали к аукциону, на котором трудоспособность малолетнего являлась обязательным объектом торга. С 1580 г. эти два этапа соединяются: имущество и рабочая сила нанимаемого – вернее, отдаваемого с торгов (adjuge) – выступают как плата за его содержание нанимателем (питание, жилье, одежда, образование, иногда экипировка по окончании найма).