Арабская кровь - Таня Валько

После разговора саудовец приходит к выводу, что Муаид в тяжелой депрессии. С таким настроением ливийцы эту войну не выиграют. Война несет с собой утраты, но борцы должны верить в лучшее завтра. А для этого человека оно как бы вообще не существует. «Нехорошо, – говорит он себе и думает, давать ли ему эти пару килограммов пластика, потому что один Бог знает, для чего он это использует. – А если придет к выводу, что будущее не имеет смысла, и взорвет себя и других в центре Триполи? – делает Хамид мрачные предположения. – У меня профдеформация! – с издевкой смеется он над собой. – Борьба с терроризмом меня полностью искривила. Это не Ближний Восток и «Аль-Каида», парень, думай!» – говорит он себе и выходит, направляясь к своему автобусу.

Он открывает люк в полу, находящийся сзади машины, и вытягивает оттуда продолговатую спортивную сумку. Берет с сиденья еще пару сеток, наполненных доверху пакетами с рисом, макаронами, кускусом и мукой. Банки с консервами тихо позвякивают. Шоколад, который выдержал такую длинную дорогу, растаял на жарком ливийском солнце. Хамид вообще не беспокоится, что женщин столько времени нет дома. Как арабский мужчина, он отдает себе отчет, что сплетни для них – самое важное. Он с детства привык, что это традиция и нельзя по этому поводу хмуриться. Он собирается готовить и даже не обращает внимания, что за окном уже начинает темнеть.

– Извини, что нас так долго не было! – Две красивые женщины влетают в дом с оправданиями на устах. – Заговорились! Нам пришлось заняться детьми из больницы, потому что нянечка уходила. Знаешь, сколько здесь маленьких бедных сирот? – восклицает взволнованная Марыся, обращаясь к мужу, а тот отрицательно мотает головой. – Это страшно! Какая ужасная эта война!

– Не проголодались во время всех этих забот? – удивляется Хамид.

– Этот прекрасный аромат, – принюхиваясь, говорит Марыся, – заставил меня почувствовать, насколько я голодна.

– Откуда ты это взял? – спрашивает Дорота, орудуя в кухне и от удивления поднимая красивые, правильной формы брови. – У меня почти ничего нет, за исключением кофе, чая, сухого печенья и макарон с червяками.

– Знаю, что плохо с едой, и был к этому готов. В моей машине много интересных вещей, – признается он. – Шоколад, правда, расплавился, и я положил его в холодильник.

– Шоколад, – закатив глаза, мечтательно шепчут дамы.

– Я связался с Муаидом, завтра появится связной с гор, который постарается проводить нас безопасной дорогой, – после сытного перекуса начинает серьезный разговор Хамид.

– Ты с ума сошел? – взрывается Дорота. – Здесь сейчас нет безопасных дорог. Я говорила тебе по телефону, что не далее как вчера на мину наехал транспорт, на который мы все так рассчитывали. От водителей остался мармелад, а медикаменты разлетелись на расстояние километра. Горные тропки кажутся безопасными, но, как показывает жизнь, не при ловком Каддафи и его технике уничтожения собственного народа, – прерывисто дыша, говорит она.

– Знаю, ведь это я вез ту доставку. Она приплыла из Катара.

У Дороты от удивления округляются глаза, но отступать она не собирается.

– Тем более не должен искушать судьбу, – настойчиво продолжает женщина. – Если один раз тебе удалось, то не рискуй в другой.

– И что это значит? Я должен сидеть тут как пришитый до конца войны и трясти портками? – Мужчина начинает нервничать.

– Ожидание – неплохой способ выжить, – включается Марыся в спор. – С меня тоже хватит храбрых и геройских поступков, я просто чертовски боюсь. У меня есть на это право? – Она вопросительно смотрит мужу в глаза.

– Я должен ехать, – глухо произносит Хамид. – У меня нет выхода, если сказал А, нужно говорить Б. Ваш транспорт не доставил, то хотя бы довезу оставшийся груз в Триполи.

Он поджимает губы и опускает взгляд. Женщины смотрят друг на друга с пониманием, потому что их план потихоньку начинает реализовываться.

– Не хотелось бы подвергать опасности Марысю, – говорит после паузы Дорота и умоляюще смотрит на зятя. – В последнее время она слишком много пережила. Может, ты устроишь свои дела, а мы подождем тебя здесь? Ты приехал бы потом на своей машине, и мы не бросались бы в глаза. Твой автобус просто прогибается, а пассажиров в нем нет.

– Да, ты права, – соглашается Хамид. Он знает, что смертельно рискует, сидя на таком количестве взрывчатки, гранат и патронов. Если бы автобус, а не грузовик, наехал на мину, то молниеносно полетел бы к Господу Богу. Сейчас он должен быть ответственным за двух слабых женщин.

– Мой автобус как пороховая бочка. Достаточно того, что я подвергаю опасности свою жизнь. Что правда, то правда.

– Как справишься, сразу возвращайся в Налут, – продолжает Дорота, неукоснительно следуя своему первоначальному плану. – Но более безопасным было бы, – приходит ей в голову новая идея, – если бы Муаид переправил тебя через границу с Тунисом в Рас-Джадир, а мы попробуем воспользоваться первой же возможностью, чтобы перебраться через Вазин, до которого только сорок километров, – заканчивает она свой довод. – Встретимся на Джербе, что ты на это скажешь?

– Как по мне, то как-то слишком запутано. – Хамид выглядит недовольным. – Все уже перемешалось у меня в голове. Езжу по Ливии туда-сюда, а здесь все же идет война, – говорит он с легким упреком в голосе.

Ему не хочется расставаться с Мириам, его сердце болезненно сжимается от осознания новой разлуки с ней. Но его молодая жена не возражает матери и вообще не горит желанием ехать. От этого ему еще больнее.

– Вам, конечно, добраться до Туниса проще и более безопасно, – стараясь быть объективным, признает он. – Может, если быстро все улажу, мне удастся еще раз приехать в Налут, и тогда мы вместе эвакуируемся. Если нет, то увидимся на Джербе, остров небольшой, как-то отыщем друг друга. – Хамид грустно вздыхает. – А теперь время спать, потому что завтра у меня тяжелый день.

Он встает, лицо его сосредоточенно.

– Я здесь лягу, а вы укладывайтесь вместе в спальне.

Он поворачивается спиной и выходит в маленькую кухоньку, и это означает, что решение женщин принято. Муж не хочет смотреть жене в глаза. Он не знает, что в них увидит. Может, холодность, неприязнь или печаль? «Да, действительно лучше будет сейчас выехать и дать себе еще немного времени», – решает он.

– Позвони, когда доедешь до Триполи, – с печалью в голосе произносит Марыся, и у мужчины на сердце становится легче, оттого что, возможно, еще не все потеряно.

– Мы на твоей улице, – сообщает Муаиду по телефону провожатый с гор Нафуса.

Когда они подъезжают на маленьком автобусе под ворота виллы, те уже отворены.

– Мир с тобой, саудовский посланник. – Хозяин раскрывает объятия незнакомому гостю.

– И с тобой, ливийский родственник, – получает он теплый ответ.

С минуту мужчины рассматривают друг друга и, почувствовав симпатию и доверие, искренне обнимаются.