Последнее лето - Елена Арсеньева

Студенты («Да какие они студенты, они же переоделисьстудентами, чтобы полиции глаза отвести!» – догадалась Лидия, делая однострашное открытие за другим, жаль, с опозданием), видимо, остерегались споритьс Бориской – мало ли что может взбрести в его шальную голову, когда он смотриттакими бешеными глазами? Сунули мертвого, обвисшего Ганина в тот же возок, гдеуже лежали трупы возчика и полицейского, а потом один из «студентов» вскочил накозлы и хлестнул сонливую лошадку, все так же безмятежно жевавшую овес из своейторбы.

От неожиданности та взвилась – ну не кляча извозчичья, апрямо тебе аргамак под казаком! – рванула в сторону. «Студент» едва справился,удержал, не дал саням опрокинуться, – и сжавшаяся от ужаса Лидия оказаласьпрямо перед глазами Бориски.

Он, чудилось, сему зрелищу не тотчас поверил – так ивытаращился, так брови и вскинул. А она словно окаменела и к месту примерзла:ни рукой шевельнуть, ни ногой. Прижала ко рту муфточку и дышала в нее коротко,судорожно. Повлажневший мех неприятно щекотал губы…

– Ма-ать честная… – каким-то мальчишеским, тонким,изумленным голосом протянул Бориска. – А это еще кто?!

– Она видела! – так же потрясенно возопил второй«студент», стоявший около саней с двумя денежными мешками в руках.

– Видела! – эхом отозвался первый.

– Видела, что ль? – спросил Бориска, глядя прямо вглаза Лидии. – Ну и зря.

И медленно начал поднимать левую руку.

Обострившимся от ужаса разумом Лидия вдруг прозрела то, чтосейчас произойдет: Бориска резко тряхнет рукой, из нее вылетит такой же козырныйтуз , каким он уже убил троих (неведомо, сколько там этих тузов сокрыто в егорукавах и как он умудряется так ловко, так страшно ими распоряжаться!), –вылетит, просверкнет в воздухе, пропоет страшную, короткую, свистящую песню и…Потом Лидия увидела себя – запрокинувшуюся, бестолково машущую руками, сокровавленным горлом. Увидела – и завизжала, повернулась, кинулась, оскальзываясьна снегу, за спасительный угол, уже слыша, всем существом своим слыша, каклетит к ней, вспарывая воздух, нож Бориски…

Лидия уже почти повернула за угол, как вдруг кто-то выскочилнавстречу и замер, преградив ей дорогу. Она уткнулась в эту внезапно возникшуюпреграду, толкнулась в нее, пытаясь сдвинуть с места. Бесполезно! И тут околоее уха коротко, пронзительно просвистело, раздался короткий тупой удар,преграда покачнулась, Лидия рванулась вперед, что-то упало на ее пути. Что-тобесформенно тяжелое, словно бы чье-то тело.

– Тихо! – вскричал позади Бориска. – Какогочерта?!

Лидия перескочила то, что упало к ее ногам, понесласьвперед, завернула наконец за угол, однако не сделала и пяти шагов, как сновауткнулась в преграду. Нет, это не просто преграда, это какой-то человек схватилее и держал крепко, не давая шевельнуться. А сзади Бориска с ножом!

– Пусти! Отпусти! – взвыла Лидия страшно,рванулась бежать, но человек держал крепко. Держал, и прижимал лицом кворсистой ткани пальто, и твердил испуганно:

– Лидия, ты что… Лидия…

– Ах, пусти! – завопила она снова, узнавая своегомужа и дивясь, зачем он ее держит, зачем хочет, чтобы Бориска ее убил, зарезал.

– Грабеж! – крикнул еще один голос. –Убийство! Стойте, сукины дети!

Муж оттолкнул Лидию, и не упала она лишь потому, что еекто-то подхватил. Она глянула – это был Аверьянов в шубе и без шапки, шапка вонваляется в снегу. Это он, Аверьянов, только что кричал про грабеж и убийство. АНикита Ильич тоже сорвал с себя шапку, распахнул пальто и выхватил из брючногокармана маленький «велодог», с которым никогда не расставался, потому чтоненавидел сормовских бродячих собак, в изобилии носившихся по улицам.

– Стойте, стрелять буду! – закричал он азартно икинулся за угол.

Негромкий выстрел, другой, третий…

Аверьянов кинулся вслед за ним, таща за собой Лидию, укоторой снова отказали ноги.

За углом было пусто – не считая двух повозок. Ни единойживой души.

– Удрали, псы поганые! – Никита Шатилов обернул кАверьянову оживленное, румяное лицо. – Кажется, одного я все же задел.Удрали-таки! Трое их было, я видел. А деньги наших рабочих я отбил! Вон мешки!

Он указал на два холщовых, запачканных снегом мешка счерными банковскими печатями. Мешки торчали из саней.

– Крепко вы их пужанули, Никита Ильич! –восхищенно заговорил Аверьянов, подходя к саням и волоча за собой, словно вещь,припавшую к нему, обессилевшую Лидию. – Мал золотник, то есть «велодог»,да дорог! Удрали и добычу бросили! Деньги целы. Вот же твари, а?! Что задумали!Грабеж банка!

Вдали залилась трель свистка не то дворника, не тополицейского.

– Проснулись! Поздно проснулись! – вскричалШатилов, все еще размахивая револьвером. – А эти… Ну, твари! Твари и есть!Выследили, устроили все… И у кого хотели отнять? Ладно, у нас с вами, у акулкапитализма, – он коротко, возбужденно хохотнул, – а то ведь у своегобрата, у пролетария! Это же рабочим жалованье!

– А народу сколько положили без жалости! –Аверьянов поверх головы Лидии покосился на заполненный трупами возок. – АФилянушкин, бедняга, сам нарвался! Чего он вдруг побежал, как подстегнутый?Стоял, стоял на крыльце да ринулся. Или услышал что-то? И вот вам нате…

Лидия с трудом оторвалась от Аверьянова, с трудом повернулаголову. Возле угла дома лежал человек в черном конторском костюме и розовомгалстуке. Тщательно причесанная голова его провалилась в подтаявший сугроб, арозовый галстук покрылся красными пятнами. Из плеча что-то торчало, что-токороткое, отливавшее тусклым, деревянным, полированным блеском, с выцарапаннойбуквой «М».

Это рукоять ножа, догадалась Лидия. Того самого ножа,который Бориска бросил в нее – но угодил в Филянушкина, выскочившего в туминуту из-за угла. А если бы кассир не выскочил, здесь лежала бы она, Лидия!

Она хрипло вскрикнула и, лишившись сознания, рухнула рядом сФилянушкиным так внезапно, что ни Шатилов, ни Аверьянов не успели ееподхватить.

* * *

...

«Киевский союз русских рабочих послал министру внутреннихдел телеграмму с ходатайством не допустить постановки памятника Шевченко».

...

«По слухам, все губернаторы на запрос Министерствавнутренних дел высказались за уничтожение охранных отделений».

«Русские ведомости»

...