Друид - Клауде Куени

По лицу Цезаря было видно, что слова примипила тронули его до глубины души. Он сказал:

— Да будет так.

Урсул поднял вверх правую руку и прокричал что было духу, очевидно, стараясь скрыть свое смущение:

— Да здравствует Цезарь! Да здравствует император!

Говоря «Да здравствует император!», примипил, конечно же, хотел выразить свою признательность проконсулу и показать, как высоко он ценит умение Цезаря командовать войсками[56], поскольку возглас «Да здравствует император!» означал, что солдаты требуют устроить в Риме триумфальное шествие в честь их полководца.

Немного позже в палатку проконсула явились трибуны и легаты. Все они заверили Цезаря в своей вечной преданности. Если разобраться, то Цезарь был не единственным человеком, испытывавшим определенные опасения. Да, он боялся, что ему, возможно, придется противостоять Ариовисту, имея под своим командованием всего лишь один легион. Но остальные пять легионов боялись еще больше. Ведь Цезарь мог попросту распустить их. Когда из его палатки вышел последний офицер, проконсул повернулся ко мне и широко улыбнулся. По выражению его лица было видно, что он высоко оценил мою проницательность.

— Идем, друид, Галльская война продолжается. Я продиктую тебе еще одну небольшую главу. Завтра мы выступаем из Весонтиона.

Цезарь подробно описал события последних дней и все причины происшедшего. Однако он решил умолчать о том, что легионы были готовы поднять мятеж в любой момент не только из страха перед германцами, но и потому, что офицеры считали вторжение в Галлию войной, которую проконсул вел в своих личных целях, а не в интересах Рима.

Цезарь также ни словом не упомянул о том, что большая часть легионеров, находившихся под его командованием, упрекали его в чрезмерном тщеславии, болезненном стремлении прославиться и в безграничной жажде наживы, утверждая, будто именно эти чувства заставили его начать войну, но ни в коем случае не насущная необходимость. Однако Цезарь не был бы Цезарем, если бы ему потребовалось хотя бы на мгновение больше времени, чем было необходимо, чтобы убедить войска в своей правоте и предотвратить мятеж. Проконсул отдал Дивитиаку — одному из тех немногих галлов, которым он доверял, — приказ отправить на разведку всадников, которые должны были найти безопасный путь для легионов. Во время четвертой ночной стражи римляне выступили из Весонтиона. Перед этим я составил отчет для Кретоса и передал его одному из римских разведчиков, отправлявшихся в Генаву, с просьбой вручить послание купцу из Массилии лично или кому-нибудь, кто представлял его интересы.

После утомительного семидневного перехода Цезарь получил от своих разведчиков донесение, в котором сообщалось, что Ариовист и его войска находятся на расстоянии всего лишь двадцати четырех миль от авангарда римлян.

Легионеры едва успели разбить походный лагерь, укрепленный на скорую руку, а к Цезарю уже явились представители Ариовиста, уполномоченные провести переговоры с проконсулом. Вождь германцев в самом деле постарался, выбирая посланцев среди своих воинов. Все они казались мне настоящими великанами. Но еще больше меня удивил тот факт, что германские воины носили сапоги римских офицеров! Темные штаны из шерстяной ткани были стянуты у щиколоток кожаными ремешками. Поверх голубоватых туник, таких, какие обычно носили всадники, воины надели еще по одной очень короткой темной тунике с длинными рукавами. Их спины согревали плотные шерстяные накидки, два угла которых у горла скреплялись золотой пряжкой. Однако в первую очередь в глаза бросались длинные рыжие волосы германцев, собранные в хвост и завязанные узлом сбоку. Эту причудливую прическу фиксировала повязка на лбу. На лицах германцев я не увидел таких пышных и длинных усов, как у кельтов. Свои бороды они стригли по бокам, отчего те приобретали форму широкого клина и лица их владельцев казались удлиненными и чрезмерно худыми. Всем своим видом германцы выражали хладнокровие, спокойствие и невозмутимость. Казалось, ничто не сможет вывести их из себя. Всего Ариовист отправил к Цезарю семь послов. Их вежливо приветствовали и провели к палатке проконсула. Преторианцы, стоявшие на страже у входа и отвечавшие за безопасность полководца, попытались было забрать лошадей у германцев, но послы не собирались спешиваться.

Когда один из римлян проявил при этом совершенно излишнюю напористость, пытаясь взять лошадь под уздцы, посол Ариовиста, сидевший верхом, тут же ударил солдата ногой в лицо. Как раз в этот момент из палатки вышел Цезарь. Проконсул решил выбрать в качестве переводчиков меня, Ванду и Прокилла и сообщил, что он собирается провести несколько встреч с Ариовистом и его послами. И возможно, не только в лагере римлян, но и в лагере самих германцев. Похоже, Цезарь не хотел рисковать своими легатами, а жизнь молодых трибунов значила для него еще больше, поскольку смерть любого из них могла повлечь за собой множество проблем, ведь влиятельные отцы трибунов находились в Риме, а Цезарь торчал в этой глуши со своими легионами. Он прекрасно помнил, что один из трибунов уже погиб, и не хотел усложнять свое и без того трудное положение.

— Ты Цезарь?

— Да, — ответила Ванда, — он Цезарь.

Моя рабыня ответила на вопрос воина, хотя ей никто не давал на это разрешения. Все германские всадники с удивлением посмотрели на нее. По-видимому, послы были крайне удивлены тем фактом, что женщина, одетая в одежду галлов, может без акцента говорить на германском.

— Слушай, что тебе велел передать Ариовист. Поскольку ты не остался глух к его пожеланиям и подвел свои войска ближе, наш вождь полагает, что теперь он вполне может встретиться с тобой, не подвергая при этом опасности свою жизнь. Переговоры с Ариовистом состоятся через пять дней.

Цезарь молча кивнул послу и ответил на латыни, что он согласен встретиться с вождем германцев через пять дней. Проконсул даже не взглянул на Ванду. Поскольку Прокилл понял, что Цезарь чувствует себя неловко — ведь для него переводила женщина! — он кивнул мне, давая знак начать переводить разговор проконсула и германцев вместо Ванды.

Послы передали проконсулу одно из требований Ариовиста, в соответствии с которым среди римлян, сопровождающих Цезаря к месту встречи с германским вождем, не должно быть ни одного пешего воина, все должны ехать верхом. Если же проконсул не согласен выполнить это условие, то он может вообще не приходить на встречу.

— Я принимаю это условие, — ответил Цезарь.

Через некоторое время после того, как германские послы покинули лагерь, проконсул собрал военный совет, на котором присутствовали только легаты и сенатские трибуны. Цезарь явно был встревожен. Он хотел обсудить со всеми собравшимися волновавший его вопрос: какие цели преследовал Ариовист, выдвигая подобное требование? Неужели германцы собирались устроить Цезарю западню? Безусловно, Ариовисту известно, что в кавалерии Цезаря служило очень мало римлян. Неужели вождь германцев хотел вынудить проконсула положиться на эдуйскую конницу?