Друид - Клауде Куени

— Теперь можешь идти, Гай Туллий, но запомни: пусть ни один член твоей семьи даже не пытается обратиться за помощью к кому-нибудь из Юлиев. Об этом узнает весь Рим. А теперь исчезни с моих глаз!

Видимо, мысли Гая Туллия спутались, он пребывал в замешательстве. Молодой трибун не знал, как лучше повести себя. Наконец, он повернулся и вышел из палатки. Буквально через несколько мгновений после этого к Цезарю явились несколько легатов и центурионов во главе с Луцием Сператом Урсулом, который тут же взял слово:

— Цезарь, весь лагерь охвачен паникой. Мужество покинуло не только новобранцев, но и ветеранов, участвовавших во многих тяжелых битвах. Даже некоторые центурионы буквально дрожат от страха.

— Он не преувеличивает, — подтвердил слова Урсула легат Лабиэн. — Большинство трибунов просят дать им отпуск, поскольку их родители лежат при смерти. Можно подумать, что в Риме разразилась какая-то эпидемия. Даже офицеры твоей кавалерии не пытаются скрыть свой страх.

— Как бы вы оценили сложившуюся ситуацию? — спросил Цезарь обводя взглядом своих легатов. Сенатский трибун Латиклавий сделал шаг вперед.

— У меня возникли серьезные сомнения относительно того, достаточно ли у нас запасов продовольствия. Мы оказались здесь, в совершенно незнакомой нам, дикой местности… среди варваров… Никто не бывал в этих землях раньше… Мы не знаем, где расположены ближайшие оппидумы, в которых можно купить еду и пополнить наши запасы… Галлам нельзя доверять, Цезарь. Многие солдаты опасаются, что мы умрем голодной смертью…

Лабиэн горько усмехнулся:

— Цезарь, положение таково, что большая часть легионеров может попросту отказаться выполнять твои распоряжения! Если ты отдашь приказ выступить в поход, то легионеры поднимут восстание. Мы не должны этого допустить, поскольку бунт может означать только одно — бесславный конец столь удачно начатой галльской кампании.

— Цезарь, отдай приказ казнить возмутителей спокойствия, — посоветовал молодой юрист Требатий Теста.

— Нет, это не выход, — с лица Лабиэна не сходила горькая усмешка. — Легионеры тут же поднимут восстание, поскольку они уверены в том, что Рим не накажет их за это.

— Ты прав, — задумчиво сказал Цезарь. — Я надеялся, что смогу на пять лет забыть о грязной политике Рима. Лишь сейчас я в полной мере осознал: мои враги ни за что не оставят меня в покое. Даже здесь, в Галлии, им удается плести свои мерзкие интриги. Хуже того, сейчас у меня появились враги среди собственных легионеров. В Риме мне не давали в полной мере почувствовать власть проконсула, затягивая время, сейчас же враги пытаются уничтожить Цезаря, настроив против него его же солдат. Они подстрекают легионы, которые теперь могут воспротивиться моему приказу и не выступить в поход.

Все были подавлены. Легаты, трибуны и офицеры молчали, когда слово взял молодой Красс, сын того самого толстого богача, который считался самым влиятельным человеком в Риме. Крассу-старшему так и не удалось прославиться на военном поприще, хотя именно он — а не Помпей, как думали все! — в свое время подавил восстание Спартака. Глядя на его сына, я смог сделать вывод, что для большинства римских граждан честь и слава значили гораздо больше, чем миллиарды сестерциев. В отличие от своего отца Красс-младший был отважным легатом и великолепным стратегом. Он отважно бросался в бой и сражался с таким мужеством и пренебрежением к смерти, что могло показаться, будто в его жилах течет кровь кельтов. Именно он, легат Цезаря Красс, обратился к проконсулу со следующей речью.

— Цезарь, — начал Красс-младший, — несколько дней назад офицеры получили письма из Рима. Их отцы и друзья написали им, что они сражаются в Галлии исключительно из-за твоей жажды наживы и стремления удовлетворить непомерное честолюбие. Твоим легионерам пытаются внушить, что эта военная кампания начата без разрешения сената, а потому ни в коем случае не может называться справедливой. Простым солдатам и офицерам пишут, будто против тебя настроен весь Рим, — вот истинная причина недовольства твоих легионеров. Именно поэтому ветераны даже не пытались успокоить новобранцев, наслушавшихся в трактирах небылиц про силу и мужество германцев и впавших в панику. Наоборот, опытные легионеры всеми возможными способами разжигают недовольство, а также поддерживают тревожную атмосферу. Они говорят, будто Рим отвернулся от тебя. Сейчас весь лагерь считает, будто ты завел их в эту глушь, преследуя корыстные цели, а не пытаясь защитить интересы римского народа. Поэтому легионеры говорят друг другу, что они не обязаны подчиняться твоим приказам. Цезарь, я только что перечислил тебе истинные причины недовольства, из-за которых твои легионы готовы в любой момент поднять бунт.

Произнося эту речь, Красс-младший в очередной раз доказал, что он способен проявить характер в любой ситуации. Цезарь ценил таких людей, но ему наверняка не понравился тот факт, что сейчас во всеуслышанье было сказано то, что все до сих пор отваживались говорить только шепотом. Проконсул задумался, очевидно, пытаясь понять, действовал ли сын Красса по поручению отца. А если да, то какие цели они преследовали? Был ли этот честолюбивый молодой человек на стороне Цезаря или на стороне его врагов? Гай Юлий Цезарь решил действовать так, как он обычно поступал в подобных ситуациях: он поставил на кон все, что у него было.

— Немедленно соберите всех легатов, трибунов, префектов и центурионов перед моей палаткой. Через полчаса я хочу обратиться к ним с речью!

— Солдаты! — прокричал Цезарь, стоя на деревянном возвышении, которое соорудили рядом со входом в его палатку. — Кто дал вам право обсуждать приказы ваших командиров и вашего полководца? С каких пор вы позволяете себе думать, ради чего начат этот военный поход? Может быть, сенат сделал каждого из вас полководцем, но я об этом ничего не знаю? Я, Гай Юлий Цезарь, пришел сюда, чтобы поставить Ариовисту определенные условия. И я имею все основания полагать, что Ариовист согласится действовать в соответствии с ними, поскольку он ценит титул, присвоенный ему римским сенатом. Он — царь и друг римского народа. Но если Ариовист, ослепленный своей яростью и жаждой наживы, решит объявить Риму войну, разве это заставит вас дрожать от страха? Неужели вы больше не верите своему полководцу? Неужели вы забыли о своих славных предках, которым уже приходилось сражаться с германцами? Может быть, вы не помните, что римляне разгромили кимвров и тевтонов? Разве совсем недавно Красс, подавив восстание Спартака, не доказал в очередной раз, что римским легионерам вполне под силу победить варваров? Или вы нарочно решили закрыть глаза на вполне очевидные факты? Ведь солдаты Красса прибивали гвоздями к крестам именно галльских и германских рабов. Более того, гельветы не раз побеждали своих обидчиков, приходивших из-за Ренуса. А ведь это те самые гельветы, которые не смогли противостоять нашему славному войску! Возможно, вы впадаете в панику, видя страх в глазах галлов, рассказывающих о воинах Ариовиста. Но галлы сломлены и ослаблены длительными войнами, у них нет полководца, способного объединить все племена под своими знаменами.

Мне показалось довольно забавным утверждение Цезаря о том, что Ариовист на самом деле трус, который побеждает не благодаря своей дальновидности и смелости своих воинов, а исключительно за счет подлости и обмана. Проконсул с насмешкой говорил о тех легионерах, которые за беспокойством, якобы вызванным нехваткой съестных припасов, пытались скрыть собственный страх. Хотя Цезарь совершенно ясно дал понять своим солдатам, что они не должны задумываться о том, какие могут возникнуть проблемы, и обсуждать его приказы, он подробно объяснил им, как собирается обеспечить свои войска продовольствием, и перечислил все племена, согласившиеся продавать ему зерно. Под конец Цезарь сделал многозначительную паузу, а затем заговорил еще громче, выражая свое негодование по поводу того, что разозлило его больше всего: