Юность - Карл Уве Кнаусгорд

— Я вообще-то в школу шел, а к вам заглянул по дороге, — сказал я, — мне надо поработать, к завтрашнему дню подготовиться.

Я встал.

И она встала.

Я вышел в коридор, она прошла следом и, остановившись, наблюдала, как я одеваюсь.

— Ну что ж, пока, — сказала она.

— Пока, — ответил я и побрел к школе, где работы у меня особой не было, но я тем не менее отпер дверь и вошел внутрь — на тот случай, если она следила за мной из окна. В том, что она и думать обо мне забыла, я не сомневался, однако на таком грубом вранье попасться не хотелось, и раз уж я пришел в школу, то решил посмотреть телевизор — было воскресенье, а по воскресеньям много спортивных передач.

Ине, Ине, Ине, хихикали девочки в классе, когда я пришел в школу на следующий день.

Значит, все уже всё знают.

Я делал вид, будто ничего не происходит, но ни о чем другом не думал.

Ине, Ине, Ине.

Перед сном я раздумывал, какой шаг будет следующим. Она забыла у нас сумку, значит, придет за ней, верно? Или лучше мне самому отвезти ее в Финнснес?

В тот кошмарный раз, когда я заходил к ним, я все испортил, даже с термосом не справился, так чего я вообще жду? Что она бросится мне на шею?

Во время следующей нашей встречи я должен напиться, это мой единственный шанс.

Ине, Ине, Ине.

Воспоминания о ней испепеляли меня, прежде я ничего подобного не испытывал, остановить их не получалось, в них сосредоточился весь смысл, ничто, кроме нее, не имело значения.

Днем я курсировал между домом и школой, вечерами, стараясь приглушить мысли о ней, совершал длительные пробежки, а в следующее воскресенье она вдруг зашла сама.

В дверь постучали, я открыл и увидел ее.

Прекрасную Ине.

— Я тут у вас сумку забыла, хотела забрать.

— Вот эту? — я протянул ей сумку.

— Ага, — кивнула она, — спасибо.

Она развернулась и собралась уходить.

— Не зайдешь? — опомнился я.

Она покачала головой, но не довела движение до конца, словно на полпути передумала, и мне это очень понравилось.

— Я в Финнснес уезжаю, — сказала она и двинулась к дороге. Из-за гололеда Ине шагала медленно, часто переступая.

— Ты что, сюда приехала, только чтоб сумку забрать? — спросил я.

— Нет, конечно. Я на все выходные приезжала. — она дошла до дороги и уже повернула.

Я знал, что ей шестнадцать, она любит мотоциклы и учится в училище, а больше ничего. Для того чтобы завязать отношения, этого явно недостаточно.

Она дышала естественностью. И еще она была суровой.

С большой грудью и длинными ногами.

Чего еще мог я желать?

Ничего, этого хватало с избытком.

Как мне поступить?

Никак, я для нее ничто, и она поняла это за пять минут.

Я рассказал обо всем Хеге. Мы тогда пили чай, грея руки о чашки.

— Ине тебе не подходит, — сказала она, — ты даже и не представляешь насколько.

— Но я иначе не могу, — сказал я.

Она посмотрела на меня:

— Надеюсь, ты не влюбился в мою младшую сестренку?

— Именно что влюбился.

Она поднесла к губам чашку и убрала с глаз прядь густых волос.

— Ох, Карл Уве, Карл Уве… — проговорила она.

— Это отвратительное клише, но я только о ней и думаю.

— У вас с ней не сложится. Ну никак. Это вообще немыслимо.

— Ты зря все это мне говоришь, — сказал я. — Я должен попытаться.

— Ладно, — сказала она, — поехали в Финнснес на дискотеку, опоздаем на автобус и переночуем у нее.

— А почему ее на дискотеку не возьмем?

— Она дискотеки не любит.

Мы придумали план и выполнили его в точности.

В пятницу вечером мы с ней оказались возле дома за банком, неподалеку от дискотеки. Хеге позвонила, и Ине спустилась к нам.

Если она и догадалась, что сестра ее обманула, то вида не подала.

Они обнялись, я отвел взгляд и сжался, стараясь казаться незаметным, поднялся за ними по лестнице и сел не на диван, а в кресло, чтобы Ине не решила, будто ее вынудили сесть рядом со мной.

Одета она была так же просто, как и в прошлый раз: спортивные брюки в обтяжку и обычная белая футболка. Она угостила нас чаем, и они с Хеге стали болтать, а я лишь изредка что-нибудь говорил. В ее квартирке была всего одна комната, в углу которой примостилась крохотная кухонька. Комната была довольно большая, но не особенно просторная.

Как, интересно, Хеге себе представляет эту ночь? Ине положила на пол возле двери матрас для меня, а Хеге легла вместе с ней на двуспальной кровати.

Ну что ж…

Свет погас, сестры еще немного поперешептывались, после чего все стихло.

Я лежал на спине и глазел в потолок.

Какой странной стала у меня жизнь.

С кровати кто-то встал, и я сперва подумал, будто это сон. Но это была Ине, она подошла ко мне и легла рядом.

Господи, она была обнаженной.

Тяжело дыша, она прильнула ко мне.

Мы целовались, я ласкал ее тело, ее чудесную большую грудь, о, я готов был проглотить ее, и я чувствовал, как ее гладкие волоски трутся мне о ногу, и Ине так тяжело дышала, и я дышал тяжело, и я успел подумать, что неужели сейчас все и случится, с этой невероятной девушкой, которая любит мотоциклы?

Она потерлась о меня, и я кончил.

Я отвернулся и вжался в матрас.

Дьявол, дьявол, дьявол.

— Ты что, уже все? — спросила она.

— Угу, — промычал я.

Она встала и скользнула обратно в кровать, нырнула в сон, из которого так соблазнительно восстала всего несколькими минутами ранее.

Вот и все.

Следующие дни влюбленность во мне боролась с жалкими остатками гордости. Снова поехать к Ине было нельзя. Нельзя звонить, нельзя писать письма, нельзя смотреть в глаза.

Я по-прежнему думал лишь о ней, но эпизод у нее дома, такой явный и унизительный, вытеснял даже самые влюбленные мечты, и они медленно, но верно покидали меня.

У меня снова осталась лишь школа. Школа, писательство и выпивка.

Но дни удлинялись, снег таял, приближалась весна. Однажды я обнаружил в почтовом ящике письмо из издательства «Аскехауг». Вместе с остальными письмами я вынес его на улицу, закурил, посмотрел на белые неровные горы на другом берегу фьорда, чуть позолоченные солнцем, чьи лучи с каждым днем подбирались все ближе к деревне. Это зрелище прибавляло бодрости: значит, где-то в пространстве и для нас найдется свет.