Игра Первых - Юлия Качалова

– Охотник Хунгара был здесь?! Где Аля?!

– Пошла в туалет.

Подхватив нож, Лёшка вскочил и бросился за дверь. Только бы снова не опоздать!

– Потерял кого? – насмешливо поинтересовался голос, идущий из мрака в конце коридора. – Брось нож и отдай амулет. И без фокусов, или твоим приятелям конец! Ты меня понял?

Лёшка метнул нож во тьму и кинулся вперед. Что-то деревянное с грохотом ударилось о металлический таз, рухнул велосипед…

– Что происходит? – Разбуженная шумом тётя Липа выскочила в коридор, француженка – за ней следом.

Не успели они сделать двух шагов, как нестерпимо яркая вспышка ослепила обеих. Когда глаза женщин вновь обрели способность видеть, тётя Липа в страхе вскричала:

– Дверь в погреб открыта! Неужели свалился кто-то из ребят?

* * *

В изложении Алькиного друга события выглядели следующим образом: вылетели пробки, свет погас. Йа пошёл в туалет. А поскольку в доме ориентировался плохо, то перепутал двери и открыл дверь, ведущую в погреб. Шагнул за неё и упал. При падении ударился головой о ступеньку и потерял сознание. Дверь осталась открытой. Аля, отправившись следом за Йа, стала спускаться в погреб, чтобы ему помочь, но в кромешной тьме не удержалась на шаткой ступеньке. И тоже неудачно свалилась, ударившись головой.

Тётя Липа не спорила, хотя в правдивости мальчика сильно сомневалась. Во-первых, оба «случайно упавших» имели такой вид, словно специально бились о каждую ступеньку. Во-вторых, коллега мадам Добрэн, оставшийся в комнате для занятий, был не в состоянии не то что подняться с кушетки, но даже повернуться. В-третьих, бинт, обмотанный вокруг Лёшкиного плеча, набух от крови. В-четвёртых, она прекрасно помнила незнакомый угрожающий голос, идущий из конца коридора! В-пятых, вдруг вспыхнул ослепительный свет, и потом яростные вспышки били из погреба! В-шестых, клубок змей в бидоне ей не померещился!

В доме творилось чёрте что, но разбираться сейчас было некогда. Тётя Липа спешно позвонила соседке по даче, раньше работавшей врачом на «скорой помощи». Галина Петровна и после выхода на пенсию не расставалась со своим медицинским чемоданчиком и не раз выручала соседей, когда у тех случалась беда. Осмотрев упавших, Галина Петровна явных переломов не обнаружила, но у обоих в самом оптимистичном случае было сотрясение мозга. Затем она ощупала грудную клетку Ю. Сломаны минимум два ребра, возможно внутреннее кровоизлияние. В заключение занялась плечом мальчика. Пока Лёшка с помощью мадам Добрэн вытаскивал из погреба Альку и Йа, его рана разошлась и сильно закровила. Галина Петровна, покачав головой, вколола Лёшке обезболивающее, залепила порез стягивающим пластырем, наложила новую повязку. Затем дала тёте Липе и мадам Добрэн успокоительное и вызвала «скорую».

* * *

Алька провела в больнице неделю. После выписки ей было рекомендовано десять дней постельного режима. Девочку перевезли на дачу, а Йа и Ю предстояло провести на больничных койках ещё минимум три дня. Едва придя в себя, Алька каждый день звонила маме и бодро отчитывалась о том, как они отлично отдыхают. Ольга Владимировна получала от сына столь же успокоительную информацию. Тётя Липа, пообещав ребятам до конца праздников ничего не сообщать их родителям, подтверждала, что всё в порядке.

Но праздники подходили к концу. Синяки, покрывавшие Алькино лицо и тело, пожелтели, ссадины затянулись, однако скрыть их было невозможно. Порез на Лёшкином плече тоже не торопился превращаться в шрам. Показываться родителям в таком виде было нельзя, требовалось отыскать предлог, чтобы задержаться на даче. Но ни Лёшка, ни Алька, ни тётя Липа его не находили. Проблему решила мадам Добрэн. С утра уехав в город, она вернулась к вечеру и привезла от родителей разрешение продлить пребывание на даче до следующих выходных.

Начиналась рабочая неделя, тётя Липа собралась в город, оставляя ребят на попечении француженки. Перед отъездом она зашла в комнату племянницы. Друг не отходил от Альки ни на шаг и лишь на ночь передавал свою вахту мадам Добрэн. Тётя Липа сделала ему знак подойти:

– Этот, чуть не угробивший вас всех, больше не явится? Только не ври мне снова! Я видела змей в бидоне! И слышала жуткий голос, идущий от погреба!

– Этот не явится, даю слово, – пообещал Лёшка.

Тётя Липа в сомнении покачала головой и вышла. Лёшка возвратился к кровати, перелез через Алькины ноги, уселся по-турецки, привалившись спиной к стене, и включил электронную читалку, чтобы вернуться к прерванному чтению:

– Аль, на чём я остановился?

– На том, что этот больше не явится.

– Я имею в виду книгу.

Алька села, положив ладонь ему на колено:

– Уж мне-то не ври, Лёш! Я прекрасно тебя поняла. Этот не явится, потому что ты сжёг его Светом, но ты нисколько не сомневаешься, что придёт другой. Почему? Ведь у нас больше нет талисмана.

Ответственный гений со вздохом накрыл ладонь подруги своею:

– Талисмана нет, но игра между Хунгаром и Алларом продолжается. Боюсь, мы свои роли в ней ещё не отыграли.

Правильнее было бы сказать: «Боюсь, мы ещё даже не вступали в игру», но уточнять свою мысль Лёшка не стал.

Тащиться в клуб Лёшка не хотел с самого начала.

– Я совершенно не понимаю, что там делать!

– Социализироваться! Мы вообще никуда не ходим, как пенсионеры.

– Что значит, никуда не ходим? – возмутился Лёшка.

– Я имею в виду, тебя не заманишь в компанию.

– Будто тебе интересно на этих вечеринках!

– Я же хожу с тобой на стадион, когда ты стимулируешь мозг! Хотя, между прочим, вовсе не так, как некоторые, фанатею от лёгкой атлетики. Ну, пожа-а-луйста…

После месяца обработки названый брат сдался.

* * *

В клубе Алька и Лёшка присоединились к небольшой компании, в которой знали только двух девочек – Соню и Лену, родом из Армении. Застенчивые, доброжелательные и очень вежливые близняшки пришли в их десятый «А» в прошлом году и сразу сдружились с Алькой, которая была не прочь иногда провести время в сугубо женской компании.

Соня и Лена комплексовали по поводу своей внешности, которую Алька находила вполне милой, а Лёшка считал «пухленькой». Пухленьким, по его мнению, у сестёр было всё: одинаковые фигуры, тёмно-карие, слегка навыкате глаза, носы, губы, щёки и волосы.

– О волосах, между прочим, принято говорить «густые и кудрявые». А вовсе не «пухленькие», невежа! – возмущалась Алька. – И волосы у них восхитительные! Если сравнивать с моими, то у меня просто жиденькие висюльки!

– По мне так пухленькие, – смеялся Лёшка. – Да будет тебе известно, я предпочитаю висюльки и цвет спелой пшеницы. Обожаю блондинок с золотистым оттенком волос, глазами цвета горного мёда и ростом… Какой у тебя рост?