Игра Первых - Юлия Качалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алсим задрожал. Если бы кулон по-прежнему висел у него на груди, рука сама потянулась бы к цепочке. Он отдал бы талисман и всё что угодно, лишь бы ему возвратили маму. Но отдавать было нечего.
– Иди и возьми, – сквозь зубы процедил Алсим и выхватил из ножен лезвие.
– Значит, по-хорошему не хочешь? Ну, как знаешь.
Три стрелы, пущенные одна за другой, вонзились юноше в сердце. Точнее, в отсечённую мамину кисть, продолжавшую хранить сына.
– Моя очередь! – выкрикнул Алсим и со всей силой ярости, разрывавшей его душу, метнул нож.
Симхорин мог бы гордиться своим учеником. Тот, кто когда-то считался великим воином симхаэтов, несколько секунд стоял, размышляя, каким образом на месте его правого глаза оказалась рукоять ножа, затем повалился навзничь.
Юноша отломал древки Апанхуровых стрел, торчавшие из маминой кисти. В кожу Алсима наконечники вонзились только слегка, прибив к ней хранившую его ладонь. Алсиму хотелось оставить мамину кисть, навеки прибитой к своей груди, но он пересилил себя. Оторвав острия от своей кожи, достал мамину кисть, бережно вытащил из неё наконечники и снова опустился на колени.
– Если на то будет милость Аллара, встретимся в его Садах, мама.
Грозно зашумел ветер в кронах:
– Здесь лишь моя милость… Я подарю тебе её! Чёрную Пустоту, в которой ты никогда никого не встретишь…
Алсим поднял окровавленную тунику, обернул в неё мамину кисть и спрятал за пазуху, поближе к сердцу. Затем встал, взглянул прямо в искажённое гневом лицо чёрного бога, и швырнул в него всю ярость, благодаря которой ещё держался на ногах.
– Талисманом, Хунгар, тебе не владеть! Слышишь меня?! Ты его никогда не получишь!
В глазах у юноши потемнело, тело мотнулось к чёрным скрюченным пальцам. Нога попала в красную лужу, и Алсим поскользнулся. Но кровь той, что всегда хранила его, оттолкнула в сторону. Алсим растянулся на белой плите – первой из тех, что вели в сторону Аллара. Кровь матери алой завесой закрывала сына от Хунгара.
* * *
Солнце стояло уже высоко, а Алсим всё полз. На этот раз ему никто не помогал. Он терял сознание, снова приходил в себя и продолжал ползти. Он должен доползти, поскольку дал клятву. Ради мамы, юноши-отца, искалеченного деда, Опекуна, наставника. Ради всех, для кого ночью копал могилы, и ради всех, оставшихся в живых.
* * *
Опёршись на правую руку, Алсим повернулся на бок и откинулся. На лицо струился Свет. Юноша всмотрелся в лик лучезарного бога, но ничего не увидел из-за слёз. Однако Свет словно смывал с него грязь и кровь, расслаблял измученные мышцы, наполнял тело лёгкостью. Тяжкий камень скорби и отчаяния мало-помалу сдвигался с груди.
Алсим поднялся с плиты, достал из-за пазухи самое дорогое, что у него осталось, и протянул Аллару. Мамина ладонь наполнилась мягким сиянием, словно бог вложил в неё цветок алларета.
– Позволь ей в твоих Садах встретиться с теми, кого она любила.
Красная ткань замерцала, мамина кисть вспыхнула Светом.
– Она встретилась с ними, – улыбался Аллар.
Алсим поклонился и продолжил обход. Солнце зависло в зените, когда он вновь добрался до сросшейся руки. Кисть Ашмара была пуста.
Всё, терпеть больше нет мóчи! Алька подползла к мадам Добрэн, протянула ей цветок и прошептала:
– Мне нужно выйти.
Никто не заметил, когда они перешли на шёпот. С каждой секундой тревога усиливалась, Йа уже раза три предлагал завершить Лёхин процесс. Француженка кивала:
– Да-да, конечно… – И добавляла: – Только дадим ему ещё чуточку времени.
Лёшкина спина медленно клонилась вниз, точно талисман тянул мальчика к себе. Альке ужасно не хотелось оставлять друга даже на минутку, но мочевой пузырь лопался. Девочка выскользнула на веранду, миновала кушетку, на которой негромко похрапывала тётя Липа, и двинулась по тёмному коридору, стараясь не наткнуться на садовый инвентарь, табуретку с каким-то тазом… Ой! Едва не опрокинула свой старый велик! Уф-ф… успела подхватить, иначе наделала бы грохота на весь дом!
Наконец Алька достигла вожделенного туалета, нажала выключатель, но лампочка перегорела. Придётся обойтись. Ополоснув руки под краном, Алька нащупала полотенце, вытерла ладони и повернула дверную ручку.
Рядом с туалетной дверью располагалась ещё одна, ведущая в погреб, где хранились банки с закатанными овощами и компотами. Сейчас погреб пустовал. Днём Лёшка достал для праздничного стола последнюю банку с клубничным компотом. Пока он спускался, тётя Липа, не отходя от двери, всё твердила, что ступеньки очень крутые, а вторая сверху и предпоследняя шатаются. Когда Лёшка вылез, тётя заперла дверь на ключ, торчавший в замке. Дверь в погреб никогда не оставалась открытой, не дай бог кто-то случайно свалится!
Не успела Алька сделать шаг в коридор, как её горло сдавили железные пальцы. Теряя сознание, девочка услышала: «Я же обещал, что тебя ждёт участь твоего дружка! Зря не поверила…»
* * *
Лёшка окончательно сник и уткнулся лбом в ковёр. Йа перевёл глаза на цветок в ладони француженки и почувствовал отчаяние – с того момента как Алька вышла, свет Колхоя стремительно мерк. Старший специалист по регрессии больше не мог выносить бездеятельного ожидания:
– Посмотрю, куда она запропастилась.
– У меня в сумочке маленький фонарик, – тихо произнесла мадам Добрэн, – возьми его и будь начеку.
Йа достал фонарик и бесшумно вышел. Миновал веранду со спящей хозяйкой и осторожно двинулся по коридору. Луч фонарик давал совсем слабенький, с тем же успехом можно было посветить телефоном. Впрочем, освещения хватало, чтобы не натыкаться на хлам. Дойдя до конца коридора, Йа негромко позвал:
– Аль, ты там?
Ответа не последовало, и он потянул за ручку туалетной двери. Вдруг кто-то с силой дёрнул его за ногу, и специалист по регрессии полетел в погреб.
* * *
После того как вслед за Алей не вернулся Йа, дальнейшее промедление становилось неоправданным. Мадам Добрэн начала отсчёт, возвращая мальчика из процесса. Когда закончила, Лёшка опёрся ладонями о ковёр и поднял голову. Выпрямил спину, повращал затёкшей шеей и с недоумением уставился на своё забинтованное плечо…
– Лёша! Ты сделал это! – вдруг взволнованно воскликнула француженка. – Талисман исчез! Как тебе удалось?
– Не помню…
– Ах да! – хлопнула себя по лбу мадам Добрэн. – Навьявьправь!
Лёшка вздрогнул. Быстро обвёл глазами комнату и увидел справа от себя нож: